Спаси ее

– Он был спрятан в квартире Орельена Вассера. Возможно, именно его искал тот, кто похитил или убил этого бедолагу.

Ларивьер, быстро осмотрев содержимое, нахмурился. Логотипы, штампы – не было сомнений, что это конфиденциальные документы «Лайфлонг Фармы». Он внимательно прочитал договор, в котором речь шла о «Напитке молодости».

– Вы кому-нибудь показывали это?

– Нет, только вам.

Жандарм кивнул и положил бумаги в конверт:

– Поверьте, эти бумаги не вернут вам дочь.

– Вы думаете, они связаны с исчезновением Орельена?

– Вполне вероятно. Как сотрудник «Лайфлонг Фармы», он мог почувствовать себя скомпрометированным и решил украсть их, чтобы использовать в качестве улик. Возможно, он хотел передать их кому-то. Но это еще не самое страшное…

– Хочется верить, что Орельен сбежал, когда обнаружил, что его квартиру обыскали, – вздохнул Алексис, стараясь не думать о крови в ванной. – Если он пришел после меня и не нашел конверта, то наверняка почувствовал себя в опасности.

Ларивьер машинально протер запотевшее лобовое стекло:

– Я бы тоже хотел, чтобы это было так, но…

– В любом случае, – продолжил Алексис, – если Орельен не причастен к исчезновению Оливии, у меня остается лишь одна версия – Сенешаль и его тетрадь с ксерокопиями паспортов.

– Что еще за история? – удивился Ларивьер.

– У него есть тетрадь, в которую вклеены ксерокопии паспортов или удостоверений личности. Исключительно молодых девушек. Мы с ним говорили о Черном озере, о самоубийствах, и я мог бы предположить, что эти девушки покончили с собой. Но, возможно, Сенешаль передал их сутенерам.

– Среди них были документы вашей дочери?

– У меня не было времени проверить, но если тетрадь окажется в ваших руках… Для этого достаточно провести обыск в доме Сенешаля.

Ларивьер постучал конвертом по коленям:

– А вы ничего не упускаете из виду?

– А что я должен упустить? А… ну да, в сарае была куча рюкзаков… Так что, все эти девушки – самоубийцы с Черного озера? Или они пропали без вести, став жертвами торговцев людьми? – Окрыленный уверенностью, что Оливия не погибла, Алексис предложил: – Почему бы не исследовать дно озера?

– Это ничего не даст. Карьер соединен с впадиной, которую пересекает река, и все, что падает на дно озера, уносится течением под гору.

Алексис вспомнил, что Сенешаль говорил ему примерно то же.

Жандарм устало кивнул:

– Ладно, окажу вам последнюю услугу. Но прежде дайте мне слово отца.

– Даю, – без колебаний кивнул Алексис.

– Хорошо. Вот как будут дальше развиваться события: я лично поеду к Сенешалю, чтобы разобраться с этой историей про тетрадь и про рюкзаки в сарае. Попрошу его показать мне и то и другое. Если он откажется, я официально вызову его в жандармерию и после тщательного допроса помещу под стражу по обвинению в похищении и удержании человека. А если он согласится показать, я проверю, нет ли там вещей, принадлежавших вашей Оливии.

– А если вы ничего не найдете? – спросил Алексис.

– Тогда вы завершаете свое расследование и немедленно возвращаетесь в Нант. Я доходчиво объяснил?

Алексис снова кивнул.

Ларивьер улыбнулся:

– Пожалуй, мы с вами похожи, мсье Лепаж, семья для нас на первом месте. Я тоже совершал безумные поступки ради дочери. А теперь возвращайтесь к своей даме и оставайтесь здесь, пока не получите от меня новостей, понятно? Как бы ни складывались обстоятельства…

Глава шестидесятая

Прошло несколько часов. Алексис рассказал Клеманс, по какой причине приезжал жандарм – он привез доказательства того, что тело, найденное в автобусе шесть лет назад, не было телом Оливии.

Он принимал душ, когда экран его телефона загорелся и раздался звук уведомления о поступившем сообщении; он разбудил дремавшую в кровати Клеманс, и она прочитала:

Алексис, ты здесь? Ты давно мне не писал.

Клеманс сглотнула. «Клара не умерла! Он лгал мне!» – завертелось в голове.

Недолго думая, она схватила телефон и пролистала переписку. Неприятное напряжение охватывало ее по мере того, как на экране появлялись десятки сообщений, написанных за последнее время. Алексис и Клара переписывались почти ежедневно. В основном речь шла об Оливии, но некоторые места их переписки причиняли ей боль.

Клара, наша встреча была столь невероятной. Ты помогла мне выразить глубоко спрятанные чувства, увидеть красоту мира. Ничего подобного со мной больше не происходило.

Клеманс широко раскрыла глаза. В ее голове все громче звучала одна и та же фраза: «Он лгал мне!»

Полагаю, тебя переполняют эмоции, когда ты пишешь мне. Клара, я люблю тебя и всегда буду любить, ты стала частью моей жизни.

Из ванной доносился шум льющейся воды, а в ее душе крепло непонятное чувство – скорее страх, нежели ревность.