Спаси меня

– Иди наверх. Помоги Нуркан.

То, каким тоном он этого говорит, подразумевает, что я должна знать, кто такой Нуркан. Уточнить – дать повод для ненужных комментариев.

Я загоняю ведро и швабру в небольшую подсобку, которая служит у нас и складом, и комнатой отдыха, вытираю вспотевшие руки о платье, быстро переплетаю волосы и оттягиваю воротничок.

Жарко.

Через пару минут я узнаю, что Нуркан – это Шанель.

На мой вопрос охранник на этаже показывает на одну из дверей справа.

– Там.

Конечно, я стучу, а как иначе, удивляюсь, когда вижу Шанель, но быстро собираюсь.

– Ты чего тут? – спрашивает она недовольно.

– Артём Николаевич прислал помочь.

– Не нужна мне твоя помощь. Иди.

Нельзя мне уходить, точно не сегодня. Потому напираю:

– Может, в коридоре ещё раз пропылесосить?

– Не надо. Иди отсюдова.

Её «отсюдова» срабатывает для меня как красная тряпка.

– Рошанский сказал помочь, значит, буду помогать.

Я с силой толкаю дверь и под обалдевший взгляд Нуркан вхожу в кабинет.

Комнату.

Спальню.

Или сейчас так модно – кровать в кабинете?

К слову, стола я здесь не наблюдаю. Как и шкафов.

Есть кровать. Диван у противоположной стены. Небольшая барная стойка в огнях и хрустале. Тёмные стены и расправленная кровать криком кричат по какому назначению используется эта комната.

Я замираю на пороге, открыв рот, и прихожу в себя только когда слышу за спиной:

– Иди, говорю. Не надо тебе тут.

Меня поражает, как Нуркан говорит это. Оборачиваюсь и вместо злобы в раскосых глазах вижу тревогу.

– Иди, Таня.

Почти по-матерински. Настоятельно и с нажимом. И без обычного раздражения.

Мне как-то сразу перестаёт хотеться что-либо выяснять. Будто увидела не гостиничный номер – это же он, так? – а пыточную. Желание сбежать так сильно пульсирует в ногах, что я начинаю на месте приплясывать.

– Иди, – повторяет бывшая Шанель, и я понимаю, что больше никогда её так не назову. Даже про себя.

– Спасибо, – бормочу и стремглав выбегаю из комнаты.

Мне надо переварить то, что я сейчас увидела.

Стены давят. Запах клуба давит.

Тот сладкий дымок уже не кажется мне ванильным. Он пропах чем-то тяжёлым – тем, названия чего я ещё не знаю.

Мне двадцать два, и я девственница. Но я прекрасно представляю, что такое секс, знаю, как выглядит, но не знаю, как ощущается и пахнет. И вот, будучи совершенно неискушённой, я буквально прикасаюсь к нему.

Это комната для свиданий, не гостиничный номер.

Здесь не гостиница, а ночной клуб.

Люди здесь не живут, а проводят ночь.

Сколько их было на той кровати? Может, и Тор там был. И Гера. И Тимур.

Всё это время я в тайне надеялась, что бизнесмен, купивший «Точку» – Тимур Яворский. Он уехал из города десять лет назад и почему-то мне казалось, что в Москву, где вполне мог заняться клубным бизнесом.

Вполне мог заскучать по родине. Здесь же похоронены его родители и брат, уж раз-то в год он должен сюда приезжать. Лично я всегда хожу к родителям в день их рождения и в день смерти. Мама похоронена в восточной части кладбища, а папа – в общем мемориале жертв катастрофы, что на центральной аллее. Там же неподалёку могилы семьи бывшего районного главы.

У Яворских красивый памятник из чёрного гранита. Фотографий нет, только имена и даты. У постамента во встроенной ажурной вазе всегда живые цветы. Думаю, их кладут по распоряжению Тимура.

Каждый раз, навещая своих, я подхожу туда, чтобы посмотреть на них. Цветы всегда разные, но среди них обязательно есть две белых розы. Мне кажется, это специально для мамы. А ещё кажется, что Тимур сам их выбирает – думаю, даже живя в другом городе, это можно сделать. Интернет делает людей ближе.

Но сегодня мне хочется, чтобы Тимур Яворский оказался как можно дальше от нашего города. Как можно дальше от «Точки» и той комнаты.

Я отчаянно не хочу, чтобы он имел к ним отношения.

Не хочу, чтобы мой Гера оказался тем самым Германом.

Не хочу, чтобы Тор был завсегдатаем.

Не хочу, чтобы мои детские воспоминания сливались с пропахшим сексом комком чёрного постельного белья на полу возле растерзанной кровати. С тревогой в голосе Нуркан. С тем, от чего она, как оказалось, меня всё это время оберегала.

Но мне не везёт.

Глава 14

Страшно, но я ухожу подальше от соглядатаев, туда, где всего час-полтора назад переругивалась с Сашкой – к мусорным бакам. Сейчас я бы точно не отказалась от его компании.

Меня немного потряхивает – то ли от пережитого потрясения, то ли от холода. Жара больше нет, воротник не кусает. Курила бы, было бы чем занять руки, а так я зябко тру себя за предплечья и таращусь под ноги.

Пытаюсь разобраться, почему так прореагировала на увиденное, но в голове картинка комнаты и никаких связных мыслей. Отчего-то вспомнился Юлькин смех, когда она услышала парочку в женском туалете. Одно дело обжиматься в тесной кабинке, другое – на шёлковых простынях, постеленных специально.

Надеюсь, их выкидывают. Не используют же повторно?

Галогеновые фары прорезают темноту, выхватывая из неё выщербленные кирпичные стены и воду в лужах разбитого асфальта переулка.