Спасите наши души!

– Я скажу несколько вещей, о которых вы осведомлены не хуже меня. Вы профессионал, но я должен убедиться, что мы оба понимаем, о чем пойдет речь. Искусство телевизионщика имеет свои секреты. Одну и ту же вещь можно преподнести зрителю под разными углами зрения. Все решают монтаж и комментарий. Скажем, зрителю показывают некоего джентльмена и говорят, что это серийный убийца. Зритель сразу же начинает выискивать в его портрете неприятные черты.

– И, самое удивительное, он их находит, – подтвердил Грифитс.

– А если показать этого же джентльмена и сказать, что он нобелевский лауреат, то у него сразу же заметят высокий лоб, умный взгляд. Или другой пример. На экране зритель видит мужчину в камуфляже, не то собирающего, не то разбирающего бомбу. Он просто возится с проводками. В одном случае зрителю сообщают, что это сапер, обезвреживающий взрывное устройство – возникают симпатия и уважение. В другом, что это террорист, который изготавливает бомбу – презрение и страх.

– Вы абсолютно правы, – произнес Джон. – Сознанием зрителя очень легко манипулировать при помощи комментариев и монтажа снятого материала. Хороший пример этому – выпуски «Евроньюс». На экране по всем национальным выпускам показывается одна и та же хроника: скажем, госпиталь, множество раненых мирных жителей, среди них женщины и дети. Затем показывают сирийских повстанцев и правительственные войска. При этом британская редакция озвучивает сюжет следующим образом. Мол, отступающие правительственные войска устроили в городе резню. Российская же редакция озвучивает сюжет так: ворвавшись в город повстанцы убивают мирное население. Телевидение умеет делать белое черным и, наоборот, – черное белым. Все зависит от заказчика. Он должен дать отмашку, сказать, кого следует «мочить» по полной программе.

– Мы хорошо понимаем друг друга. Мое предложение сводится к следующему…

Джон терпеливо и с интересом слушал то, что говорил ему Хусейн.

– …на сенсации вы хорошо заработаете, – подвел черту под своим предложением адмирал Исмаиль. – Беретесь?

– Я не понимаю одного, зачем вам понадобилось привозить сюда с мешком на голове не только меня, но и мою напарницу Кэтрин Браун? – спросил Грифитс.

– На тот случай, если вы не согласитесь с моим предложением, – прищурился адмирал.

– Это шантаж, угроза?

– Это констатация факта, мистер Грифитс.

– Вы немного просчитались. Я не настолько дорожу Кэтрин. Хотел бы не согласиться, не согласился бы, даже если бы вы пообещали отрезать ей уши.

– Но своей жизнью вы дорожите в полной мере? – усмехнулся Хусейн.

– Разумеется. Однако почему вы уверены, что мы будем молчать в дальнейшем? Это важный вопрос, нежелательных свидетелей и разговорчивых исполнителей нередко ликвидируют. Я не хочу, чтобы вы совершили подобную ошибку в отношении нас с Кэтрин.

– Вы, приняв предложение и выполнив его, окажетесь в одной связке со мной и не станете рисковать своей репутацией.

– Логично, а потому я принимаю предложение с некоторыми оговорками. Я не хочу на данном этапе впутывать в это дело Кэтрин. Вы ее просто отпустите.

Исмаиль задумался, затем кивнул.

– Согласен, но тоже с одной оговоркой – вы убедите ее не распространяться о произошедшем.

– Она любит деньги не меньше моего и тоже дорожит своей репутацией.

– Мы договорились?

– По всем пунктам, – подтвердил Грифитс. – Теперь отпустите Кэт. И можно приступать.

Кэтрин стояла во дворе и тревожно прислушивалась к окружающим ее звукам. Черный полотняный мешок по-прежнему закрывал ее голову. Грифитс подошел и тронул журналистку за плечо. Она вздрогнула.

– Это всего лишь я, – поспешил успокоить женщину Джон. – Сейчас тебя отвезут в город и отпустят. А я останусь. Не беспокойся обо мне. У меня здесь появилась работа. Завтра, а возможно, даже сегодня я освобожусь. Жди меня на яхте. Я обязательно вернусь.

– Джон, я боюсь, – пожаловалась журналистка.

– Мы с тобой и не из таких передряг выбирались. Все будет хорошо, поверь мне. – Грифитс пригнулся и поцеловал Кэтрин сквозь мешок в губы.

– Мне это показалось? – спросила женщина.

– Ничего не было, тебе это только приснилось. – Грифитс похлопал Кэтрин по плечу. – До встречи.

– До скорой встречи, Джон.

Журналистку усадили в джип. Оператор вздохнул.

– Приступаем к работе? – спросил он, забрасывая на плечо камеру.

Боевики Сенхариба двинулись вслед за оператором. Отошли недалеко – к прибрежным скалам. Грифитс критически осмотрел съемочную площадку, после чего стал сортировать боевиков на две группы.

– Ты налево, ты направо, – отдавал он приказания.

Люди Сенхариба слушались Джона беспрекословно. Создав две команды, он расставил их на огневые позиции.

– Начали! – крикнул он, залегая с камерой.

Затрещали автоматные очереди, взорвалась пара гранат.

– Стоп! Стоп! Стоп! – крикнул Джон, останавливая инсценировку боя. – Ну, кто же так падает? – обратился он к «убитому боевику», тот поднялся, отряхнул одежду. – Мы не художественный фильм снимаем. Так только в голливудских фильмах умирают – долго и мучительно. Ты что, ни разу никого на ходу не убивал? Вспомни, как это было, покажи, изобрази.