– Боюсь, среди бела дня это сложновато, – вздохнула Тая, – никакой гарантии, что за нами не наблюдают откуда-нибудь из окна. Вот вечером, в темноте можно попытаться, а на что ты хочешь потратить время?
– На калитку за целительной, надо узнать, что там такое. Выйдем через наши три доски и глянем.
– Ой, Сена, я прям заранее волнуюсь.
– Это лишнее. Кстати можно сходить туда и ночью, когда все отключатся.
– Даже не думай! Ночью я никуда не пойду!
– Тише ты, хорошо, попробуем пропустить вечернюю дойку, авось и сходим за забор на разведку.
Глава двадцать девятая
Погода портилась. Поднялся сильный ветер, и к пяти часам совсем стемнело. Народ стал собираться в молельную, я же все размышляла, каким же образом взять из сумки фонарь и ходить с ним, чтобы никто не заметил. Проблему решила Тая.
– Значит так, сейчас куртку надену, там внутренний карман есть, туда суну фонарь…
– Тая, – восхитилась я, – я о том же самом думала!
– Пора бы уже перестать изумляться, что наши передатчики, – она постучала себя пальцем по лбу, – настроены на одну волну.
Дождавшись, покуда все уйдут, мы прошли по пустынному коридору в «камеру хранения». Из нашей сумки Тая извлекла черную куртку-ветровку, во внутренний карман пристроила фонарь, надела, застегнула молнию и стала похожа на сектантку-террористку особенно со съехавшим на лоб платком.
– Сейчас спустимся и прямо пойдем к забору, как ни в чем не бывало, – Тая поправила платок, – сейчас народ как раз наталкивается в молельную, нашего отсутствия никто и не заметит.
– Ты уверена? – я извлекла из кармана сумки пачку сигарет, желая отвести душу под сенью лесной.
– Они вообще не обращают внимания друг на друга.
– Ты тоже это заметила?
– Конечно.
– Они-то может и не обращают внимания, а вот начальство наверняка за всеми наблюдает и ничего не упускает.
– Сен, в этих юбках и платках мы все на одно лицо, быстренько сбегаем, посмотрим и присоединимся к обществу, когда они из молельной пойдут, никто и не заметит.
Выйдя из коттеджа, мы быстренько свернули за угол в самую темень, к забору. Территория общины практически не освещалась, только свет из окон, да лампа при входе в молельную. Платки мы сняли, юбки подоткнули и поспешили к заветной рогатине. Сердце колотилось от страха и волнения, я все время ожидала чьего-нибудь окрика, но ничего, тихо, только ветки гремели от ветра, теряя последние листья. Наконец Тая затормозила и принялась отодвигать доски. Наш потаенный ход открылся, как по маслу. Эх, я бы съела бутербродик с маслом! Без колбасы, без сыра, просто масло и белый хлеб…
– Сена на тебя что, столбняк напал?
– Иду, иду.
Аккуратно пристроив доски на место, чтобы не было заметно дефекта, мы поспешили в обратную сторону – к целительной. Тая включила фонарь, и яркий белый круг запрыгал по корягам и ямам. Выбирая наименее опасные тропы, мы понеслись вдоль забора.
– Так, стой, – притормозила я, – здесь должна быть целительная.
– Да, а вон и калитка.
Свет фонаря скользнул по действительно неприметной калиточке. Встав к ней спиной, мы немного прошли вперед. Тайка болтала фонарем в разные стороны, совершенно не освещая дорогу, отчего я споткнулась несчетное количество раз и едва не вывихнула ногу. Внезапно она резко остановилась без предупреждения, и я с размаху врезалась ей в спину.
– Ты чего?
– Смотри.
Перед нами была довольно большая, где-то пять на пять свежевскопанная поляна, аккуратно снятый верхний слой дерна со всей травой и листочками лежал в стороне.
– Что бы это значило?
– Не знаю, но сфотографировать надо.
Что Тая и сделала. Нормальные люди после этого сразу же удалились бы, но мы к данной категории не относились ни с какого боку. Мы подобрали палки и давай ковыряться в свежевскопанной земле.
– Сен, у меня тут что-то есть.
– У меня тоже.
Не могу сказать, какой именно клад мы обирались найти, но я наткнулась на плотный черный целлофан.
– Тай, что у тебя?
– Целлофан.
– И у меня.
Потыкав палкой в землю, я поняла, что в него завернуто нечто очень большое.
– Тай, как ты думаешь, что это?
– Трупы, что же еще.
– Да ну тебя!
– Я серьезно, иди сюда, сама посмотри.