«Спасите наши души!». Неизвестные страницы истории советского ВМФ

Надо признать, что и конструкторы подводных лодок тогда тоже не обращали должного внимания на повышенную опас­ность бескингстонных подводных лодок при авариях, связанных с поступлением забортной воды в прочный корпус и ЦГБ. Фор­мально установленные требования к надводной непотопляемости выполнялись, причем только — на «тихой» воде.

До гибели К-8 особые требования к надводной непотопляе­мости бескингстонных подводных лодок на волнении не вы­двигались. Но это не снимает ответственности с конструкторов кораблей».

В свою очередь, автор этой книги в процессе работы над нею неоднократно беседовал со многими подводниками, плававшими на подводных лодках 627А проекта Суммируя их высказывания, мож­но сказать следующее: корпус и нагрузка подводных лодок проекта 627А была такова, что при продутых цистернах главного балласта в надводном положении они «сидели» в воде даже в штиль с диффе­рентом на корму в 1 Корма при этом почти вся находилась в воде, за исключением торчащего вертикального стабилизатора. При среднем волнении моря волны, заливая надстройку, доходили уже до люка 8-го отсека. Отсюда и привычка командиров 627-х, что корма в воде — явление обычное. Когда же в кормовых отсеках отсутствует вахта и неизвестно, поступает ли туда вода, крайне затруднительно на глаз определить, тяжелеет корма или нет. Подводники-практики прекрасно знают, что бескингстонность значительно затрудняет поддержание плавучести. В ясную погоду на 627-х с мостика часто было видно, как из-под корпуса лодки из цистерн главного балласта стравливается воздух. При длительных же надводных переходах на атомоходах этого проекта постоянно приходилось поддувать ЦГБ воздухом высокого давления, чтобы поддерживать нормальный дифферент на корму.

Один известный математик как-то заявил своим критикам: «Интегрируйте все, кто может!» Применительно к К-8 ветераны- атомоходчики говорят «Кто может, пусть попытается сам опреде­лить, насколько и как быстро тяжелела у нее корма!»

Кроме этого, вполне естественно, что в условиях лаборато­рий и кабинетов, может быть, все происшедшее с «восьмеркой» вполне укладывается в определенные рассчитываемые формулы. Но... Теперь представьте лишь на мгновение, в каком состоянии находилось командование аварийного атомохода: внезапность и скоротечность пожара, неимоверный груз ответственности, потрясшая психику массовая и мученическая смерть товарищей и, наконец, самые экстремальные условия существования — все это не могло не сказаться на дееспособности людей. Но кто по­смеет их за это осудить...

Из воспоминаний адмирала А.П. Михайловского: «Ката­строфу К-8 расследовала правительственная комиссия во главе с адмиралом флота В.А. Касатоновым, которому я представил свой доклад с кратким изложением событий и обстоятельств. Комиссия работала долго, собирая и систематизируя факты и версии, скрупулезно проверяя их в ходе следственного эксперимента на однотипной подводной лодке, но, в конце концов, пришла к относительной истине.

Изначальной причиной аварии было признано короткое замыкание в силовых кабельных трассах седьмого отсека, вслед­ствие старения либо механического повреждения их изоляции. Автоматы, защищавшие силовую сеть от перегрузок, сработали, но это, так же как и герметизация отсека, не привело к ликви­дации огня, поскольку в районе возникновения вольтовой дуги находилось значительное количество регенеративных патронов, выделяющих при горении огромное количество кислорода.

Возник длительный, многочасовый пожар, приведший к вы­горанию сальниковых набивок крупных забортных отверстий, разгерметизации прочного корпуса и постепенному затоплению кормовых отсеков забортной водой, что в свою очередь вызвало потерю продольной остойчивости, а затем катастрофу. Лодка перевернулась на корму и ушла на глубину, где была раздавлена на 5-километровой толщей океана.

«Как все это до идиотизма просто, — думал я, читая скупые строки итогового документа, — и как непохоже на ту трагедию, что разыгралась в Атлантике на борту несчастного корабля».

Впрочем, одним из важнейших, на мой взгляд, результатов работы комиссии был вывод о том, что экипаж подводной лодки, действуя под руководством своего командира в условиях не­преодолимой силы, до последней секунды, до конца выполнил свой долг.

— Эти люди достойны самых высоких наград, — докладывал я свое мнение Касатонову.

—  Не нашего ума дело, — отвечал Владимир Афанасьевич. — Главком, например, полагает, что награждать людей следует за победу, за безупречное выполнение поставленной задачи, а вовсе не за аварию или тем более катастрофу. Или Вы не согласны?

—  Согласен! Но не в катастрофе суть на сей раз, а в образ­цовом исполнении воинского долга и проявленных при этом мужестве и отваге.

—  Не учите меня! И не лезьте поперек батьки в пекло... Вы свою работу закончили? А мне еще в Москве сражаться пред­стоит, — хлопнул адмирал ладонью по толстой папке с докумен­тами. — Поживем — увидим!