Спасите наши души (СИ)

В компании все сделали вид, что я и Нина всю жизнь только и делали, что ходили в гости к Золотухину. По моим воспоминаниям, этот актер сейчас был женат на Нине Шацкой, актрисе той же Таганки, но их брак уже трещал по всем возможным швам, несмотря на маленького ребенка. Через несколько лет они разведутся, Шацкая прибьется к Филатову, у Золотухина тоже появится новая семья, потом ещё одна – и в итоге, когда все действующие лица этой драмы уйдут из жизни, их грязное белье достанут на потеху публике обозреватели различных желтых изданий. Сейчас всё было не так публично, и, похоже, даже коллеги знали далеко не всё. Я мельком услышал, как Золотухин рассказывал кому-то, что квартиру в доме на расположенной неподалеку от Таганки улице Большие Каменщики он лишь снимает, но с прицелом купить её и использовать для обустройства своей новой семьи. Впрочем, сейчас все три огромные комнаты пустовали – и лишь в самой большой, которая, видимо, считалась гостиной, имелся продавленный диван, стол, холодильник с батареями винных бутылок и несколько табуретов и стульев. Хватило не всем, но остальные – и мы с Ниной в том числе – спокойно расселись на полу.

Высоцкого попросили выступить после пары стаканов какого-то отвратного пойла, которое я вливал в себя через силу. Высоцкий тоже выпил и тоже морщась, но, кажется, почти не захмелел – словно адреналин со спектакля продолжал действовать. А вот Золотухина повело – он взял на себя роль тамады, но выполнял её из рук вон плохо. Но народу нравилось – хотя им бы нравилась сейчас любая дичь, которую творили хозяин шикарной квартиры и приглашенная звезда.

Мне же понравилось, что Высоцкий не ломался, не говорил, что устал и хочет лишь посидеть в кругу друзей. Он просто взял гитару, которую принес с собой, чуть подстроил её – и спел подряд несколько песен. Все их я знал, кроме одной, но она называлась «Мой Гамлет» и, видимо, была сочинена после выхода спектакля, который мы сегодня смотрели. Слушали его очень внимательно, словно в первый раз – хотя наверняка такие концерты актерам Таганки были не в новинку.

А после концерта началось то, чего я не ожидал – а потому даже не знал, как реагировать.

– Ну ты, Володя, сегодня прям в ударе был, – громко и пьяно сказал Золотухин. – «Прогнило что-то в Датском королевстве...» – сильно, сильно! В зале Гришин сидел, он аж побелел на этих словах!

Народ поддержал его ухмылками, и Высоцкий тоже улыбнулся. Гришин был партийным главой Москвы и членом Политбюро ЦК, и ему фиги в кармане от мастеров искусств с Таганки были поперек горла – не всем нравилась бравада Любимова и его труппы. Я его тоже заметил – он был с женой и вёл себя очень скромно, хотя сидел прямо по центру того же первого ряда.

По-хорошему, я должен был что-то сделать с этими откровениями – да хоть удостоверение показать и попросить перестать нарушать дисциплину под угрозой серьезных санкций, но влезать в разговор пьяных артистов мне показалось неправильным.

– Иван, а как твой тесть реагирует? – спросил один из тех, кого я по фамилии не знал. – Он вроде был уже у нас, смотрел «Гамлета»...

Обращался он к тому артисту, который говорил с Высоцким перед моим появлением в гримерке. Его я тоже не узнавал, хотя он казался мне знакомым.

Тот усмехнулся.

– Был, даже дважды, – похвалился он. – И после каждого раза приходил к нам и говорил: «Дыховичный, вашу богадельню скоро закроют, а вас разгонят без выходного пособия! И как вы после этого будете обеспечивать мою дочь и моего внука? Пойдете на паперть побираться?».

Он явно пародировал кого-то, знакомого этой публике, но эта пародия прошла мимо меня. Но эту фамилию я знал - памятью Виктора. Пару лет назад была громкая история с женитьбой этого артиста на дочери Дмитрия Степановича Полянского, зампреда Совмина СССР и члена Политбюро. По нашему направлению даже пронесся небольшой шторм – мол, не предупредили, просмотрели, но в итоге всё обошлось без серьезных оргвыводов.

Слушатели благодарно рассмеялись этому рассказу и налили ещё по одной – на этот раз мне удалось избежать полного стакана. Но я с тревогой смотрел на Нину – та пила наравне с этими зубрами алкогольных наук, быстро пьянела, и, кажется, это превращалось в мою проблему.

– ...Каждый спектакль это интерпретация, – вещал высокий актер, лицо которого мне было немного знакомо – или же это сказывались выпитые два стакана отборной бормотухи. – И каждая постановка осовременивает исходный текст! Поэтому и отношение к нам такое – они просто не понимают, как такое возможно, потому что не учились этому...

С ним бурно согласились – и выпили снова. А мне снова удалось избежать полного стакана. Правда, мою хитрость заметил Высоцкий, но он лишь усмехнулся и ничего не сказал.