Спаситель

Антон, Бес и Филипп встали у одного костра, к ним вскоре подошел Шумило со своими мужиками. Похвалил их за работу, затеял житейский разговор. За всех отдувался Антон, умевший говорить по-простому, не так балагуристо конечно, как Данила или Аким, но тоже был быстро принят мужиками. Как хороший охотник Антон живо нашел тему для общения — какие звери тут водятся да как ловятся. Бес поначалу напрягал мужиков своим видом, но про него сказали, что в детстве его утащил волк и с тех пор у него пошли эти судороги.

Бес сидел поодаль на толстом бревне, привычно протирал ветошью свою пыжатку.

Завадский присел рядом.

— Ты бы убрал ее, — сказал Филипп, глядя перед собой, — а то не ровен час сыграть заставят.

Бес тихо засмеялся.

— А ну и сыграю.

— Да ну тебя к черту, — улыбнулся Филипп.

— А еже тебя смущает, братец? Ты поминаю не худо отплясывал.

— Будешь потом сам им доказывать, что ты не настоящий бес. — Филипп вдруг нахмурился. — А где Тишка?

— Да вон же. — Бес указал на дальний двор, где у костра собрались отроки и все поглядывали в сторону соседнего двора, где у околицы на пеньках сидели близко друг к другу две фигурки.

— Хренов Ромео. — Проворчал Филипп.

Бес глядел в сторону — у другого костра собралась молодёжь постарше. Филипп обратил внимание на трех парней на границе света и тьмы, среди которых выделялся ростом долговязый. Ему было лет около двадцати навскидку. В полутьме сверкали его глаза, обращенные на Тишку и его новую подругу Анютку.

— Чаю, брат, Тишка нам доставит забот. — Сказал Бес, поворачивая лицо к Филиппу. — Ты бы поговорил с ним…

Глава 47

Еще затемно разбудил их вредный старик Антифей — ругался, грубо пинал ногами. Завадский потушил усилием воли закипавшую ярость и быстро поднялся. Через две минуты Антифей дал им факел, и они пошли в лес. Вся община спала, кругом царила темень — проклятый дед поднял их еще ночью. Невыспавшийся Филипп сердился, но не показывал виду, старался думать о смирении и великодушии, но злое противилось, бушевало и он сам себе был противен в этот момент — да неужели и такой пустяк требует борьбы? Неужели стоило только сделать шаг, чтобы оно отравило тебе кровь?

Пользуясь случаем он решил поговорить с Тишкой, однако тот опередил его, перейдя на какой-то новый решительно-отвязный тон, которого за ним прежде не водилось.

— Дядька Филипп! — заявил он. — Заберем Анютку с собой!

Завадский сперва даже растерялся.

— Да ты, бзыря, дал маху, — усмехнулся шедший рядом Антон.

— Чевой-то! — огрызнулся отрок.

Тут дело было понятное — против гормонов не попрешь, но Филипп попытался.

— Послушай, Тишка, ты себе как это представляешь? Мы коней-то не крадем, а ты хочешь утащить девку?

— Посем тащить! — запротестовал парень. — Она сама алкает с нами идти. Ей зде худо, брат!

Антон с Бесом засмеялись, а Завадский снова удивился — дело было даже не в том, что парень впервые назвал его «братом» — это не возбранялось, хотя звучало немного диковато, как будто сын назвал отца по имени. Дело было в том, что у парня даже и в мыслях не было, что в его же веке желания малолетних влюбленных имеют значение в самую последнюю очередь. Либо Тишка действительно сильно обгонял свое время, либо просто «Ромео» во все века одинаковы.

— А как же там сватовство, обряды или как тут у вас это принято?

— Да плищь еже бо! — Тишка зло пнул трухлявый пень на ходу.

— Думаешь этим людям понравится, что мы заберем их девку и потом… что скажут ее родители?

— Кто?

— Отец с матерью!

— Да сирота она, Филипп! — почти прокричал Тишка. — Худо ей зде, ин в граде Солнца буде ей годе. Я ей сказывал яко у нас. Заберем, а?

Тон у Тишки был явно нездоровый — возбужденный, сила и угрозы тут не помогут, как понял Филипп — парень может сгоряча сделать какую-нибудь глупость — например убежать с ней вдвоем, и чтобы только снять на время это напряжение и отвязаться от Тишки, Филипп сказал, что спросит у Шумилы, но ничего не обещает. В конце концов осталось им тут всего полтора дня и не хватало еще забивать голову всякой подростковой ерундой. У него и так куча забот.

У Тишки, видимо приободренного словами Филиппа мозги встали на место, и он за пять минут из вервия и куска кожи соорудил волокушу, с помощью которой тащить тяжелое бревно вдвоем стало легко и сподручно.

Так, попарно они быстро растащили вчерашнюю заготовку толстенных бревен и пошли на обед. Древорубы едва ли теперь будут их сильно опережать, а значит работы после обеда будет у них немного.

Баба, которую, как выяснилось звали Омелфой накормила их щами в избе, вместе с шестерыми мужиками-древорубами. Мужики сидели за большим столом, а Филипп с братьями за маленьким в углу, где можно было тихо переговариваться не опасаясь, что тебя услышат. Бесу опять досталась самая большая порция. Кроме того, Олмефа дала ему пирог с капустой.