Спаситель

Когда они встретились в первый раз, Джорджи сидел на корточках возле скулящей собаки. Собака была знакомая, Тинто, но кто этот парнишка, голубоглазый, со светлыми курчавыми волосами? Вместе они уложили собаку в деревянный ящик и отнесли к городскому ветеринару, который жил у реки в сером двухкомнатном домике среди одичавшего яблоневого сада. Ветеринар выяснил, что у собаки болит зуб, только ведь он зубы не лечит. Вдобавок кто ему заплатит за старую больную собаку, которая скоро и остальные зубы растеряет? Лучше усыпить ее, и дело с концом, ни от боли страдать не придется, ни от голода. И тут Джорджи расплакался. Громко, с надрывом, прямо-таки мелодично. А когда ветеринар спросил, почему он плачет, Джорджи ответил, что собака эта, может, Иисус, так ему говорил отец: мол, Иисус иной раз ходит среди нас как один из малых сих, к примеру как бедная несчастная собака, у которой нет ни приюта, ни еды. Ветеринар покачал головой и позвонил дантисту. После уроков они с Джорджи вернулись и увидели весело машущего хвостом Тинто, а ветеринар показал у него в пасти новые темные пломбы.

Хотя Джорджи учился классом старше, после этого они иной раз играли вместе. Ближайшие несколько недель. Потом начались летние каникулы. Осенью же, когда опять начались занятия, Джорджи вроде как забыл его. Во всяком случае, не обращал на него внимания, словно не желал больше иметь с ним дела.

Он забыл Тинто, но не Джорджи. А через несколько лет, во время осады, наткнулся в развалинах на южной окраине города на отощавшую собаку. Она подбежала к нему, лизнула в лицо. Ошейника у нее уже не было, и, только увидев пломбы в зубах, он вспомнил Тинто.

Посмотрел на часы. Автобус в аэропорт отходит через десять минут. Он взял чемодан, последний раз обвел взглядом комнату, удостоверился, что ничего не забыл. Когда открывал дверь, что-то зашуршало. В коридоре на полу возле двери лежала газета. Он оглядел коридор, увидел, что такие же газеты лежат у многих дверей. На первой полосе – фото места происшествия. Он нагнулся, поднял толстую газету с нечитабельным названием, набранным готическим шрифтом.

Ожидая лифта, попробовал читать, но, хотя некоторые слова слегка напоминали немецкий, все равно ничего не понял. Однако же перевернул несколько страниц, нашел место, к которому отсылали на первой полосе. Тут дверь лифта открылась, он решил было сунуть толстую неудобную газету в урну возле лифта. Но в лифте было пусто, и он взял газету с собой, нажал на кнопку нулевого этажа и сосредоточился на фотографиях. Текст под одной из них привлек его внимание. Сначала он не поверил своим глазам. Лифт пришел в движение, и в тот же миг до него с ужасающей ясностью дошло случившееся, аж голова закружилась, и он прислонился к стене. Газета выскользнула из рук, он даже не заметил, как дверь лифта скользнула в сторону.

А когда наконец поднял взгляд, впереди был мрак, и он сообразил, что попал в подвал, а не в холл, который по неведомой причине обозначался здесь как первый этаж.

Он вышел из лифта, двери закрылись. В потемках он присел и попробовал все обдумать, поскольку все перевернулось с ног на голову. До отправления автобуса восемь минут. Пока есть время принять решение.

– Я пробую рассмотреть кой-какие снимки, – задумчиво сказал Харри.

Халворсен поднял голову, он сидел за столом напротив.

– Да пожалуйста.

– Может, кончишь щелкать? Что это такое?

– Вот ты о чем! – Халворсен посмотрел на свои пальцы, быстро выдохнул и слегка смущенно сказал: – Дурацкая привычка.

– Откуда она?

– Мой отец был фанатом Льва Яшина, русского вратаря шестидесятых.

Харри ждал продолжения.

– И ему хотелось, чтобы я стал вратарем в команде Стейнхьера. Когда я был маленький, он вечно щелкал меня меж глаз. Вот так. Закаливал, чтобы я не боялся мяча. Отец Яшина наверняка поступал так же. Если я не моргал, получал сахарок.

После этих слов в комнате воцарилась полная тишина.

– Фуфло травишь, – сказал Харри.

– Не-а. Коричневый такой, вкусный.

– Я про щелчки. Это правда?

– Само собой. Он постоянно раздавал мне щелбаны. За обедом, и у телевизора, и даже когда ко мне приходили ребята. В конце концов я начал сам себя щелкать. Написал «Яшин» на всех своих школьных сумках, вырезал на парте. До сих пор, если на компьютере или еще где нужен пароль, я использую слово «Яшин». Хотя знаю, что отец мной манипулировал. Понимаешь?

– Нет. Помогли щелбаны-то?

– Мяча я не боюсь.

– Значит, ты…

– Нет. Как выяснилось, футбольным талантом я не обладаю.

Харри прищемил пальцами верхнюю губу.

– Что-нибудь нашел на снимках? – спросил Халворсен.

– Нет, пока ты щелкаешь да разглагольствуешь.

Халворсен медленно покачал головой.

– Мы вроде собирались в штаб-квартиру Армии спасения?

– Вот закончу, тогда и поедем. Халворсен!

– Да?

– Тебе непременно надо так… пыхтеть?

Халворсен захлопнул рот и задержал дыхание. Харри быстро взглянул на него и опять уткнулся в снимки. Халворсену почудилось, что он слегка улыбнулся. Хотя он бы не поручился. Улыбка вмиг исчезла, меж бровей инспектора залегла глубокая складка.

– Поди-ка сюда, взгляни, Халворсен.