Спаситель мира

Не оценив иронии, Раймунд почувствовал, как у него загорелись щеки, но Роберт и не думал останавливаться.

– Следует все же признать, что Вильнёв-Касень с самого начала этой кампании проявляет свою вопиющую некомпетентность. Если бы дело касалось меня, я бы не доверил ему даже полицейского отделения в одной из моих деревень.

Лицо Раймунда побагровело. Роберт решил провернуть нож поглубже в ране; неутолимая потребность отыгрываться на всех, будь то даже на собственном союзнике, была сильнее его.

– Если бы полевые офицеры постоянно не исправляли убогость его тактических решений, мы бы наверняка уже проиграли войну. Кстати, я удивляюсь, почему другие бароны еще не потребовали его голову… Возможно, исключительно благодаря моей поддержке, которую я ему оказываю, чтобы доставить вам удовольствие, не так ли?

Сен-Жиль готов был взорваться. Но сдержался и ответил, запинаясь:

– Да, гм… Допускаю, что он, возможно, не идеальная кандидатура на этот пост. Но в конечном счете он лишь посредник между нами и войсками. Общую стратегию определяют сеньоры.

– Разумеется, – согласился Роберт с деланой игривостью. – Значит, я могу рассчитывать на вас, чтобы применить мою стратегию в отношении Танкреда Тарентского?

– Ну разумеется, мой дорогой Роберт, – ответил Раймунд с улыбкой, которая обратила бы в бегство ядовитую змею. – Неужели вы в этом когда-нибудь сомневались?

* * *

– Ради всего святого! – воскликнул Петр Пустынник. – Кто придумал натянуть эту ужасную желтую простынь там наверху?

– Я, отец мой, – боязливо признался дьякон. – Вы велели прикрыть металлические перегородки, чтобы они не портили вид хоров.

– Я велел повесить драпировки или какую-нибудь ткань, чтобы придать немного достоинства и красоты этой скромной церкви! А не прилаживать грязные тряпки. Уберите немедленно эту рвань из моей церкви, пока я вас самого там не подвесил!

Перепуганный дьякон немедленно отправился на поиски подходящей ткани.

Петр Пустынник совершенно измучился. Он ненавидел эту сборную конструкцию, которую лагерные архитекторы имели дерзость называть «церковью». Разумеется, она была самым большим культовым сооружением Нового Иерусалима, но, как и все остальные, оставалась простой конструкцией из металлических пластин и термобетона, наскоро сооруженной для удовлетворения религиозных потребностей солдат. Все человеческие и материальные ресурсы в приоритетном порядке были, разумеется, задействованы в сражениях.

Петр был решительно настроен придать этой церкви достойный вид, чтобы провести в ней торжественную церемонию во славу освобождения гробницы Христовой. Как ему сказали, войска, скорее всего, достигнут цели приблизительно через двадцать четыре часа. А значит, для того, чтобы завершить задуманное, остаются только сегодняшний вечер и завтрашнее утро.

– Вы, там! Выровняйте как следует места сеньоров в первом ряду! Или вы хотите, чтобы кто-то из них отчитал вас прямо во время церемонии?

Ничего не получится. Как он ни бейся, церковь так и останется грязным сараем. Она безнадежна. Впрочем, как безнадежен и весь девятый крестовый поход!

Высадившись сорок два дня назад на эту планету вместе со всей гигантской армией, единой в своем искреннем порыве осуществить Божественную волю, он почувствовал себя перерожденным, словно Иисус на горе Фавор. Совсем скоро священные когорты двинутся вперед и освободят святые места от оскверняющего присутствия языческих тварей. Воодушевляющая перспектива, тем более что именно он, Петр Амьенский по прозвищу Пустынник, благополучно привел эти сотни тысяч мужчин и женщин сюда, в их землю обетованную.

Разумеется, он не принимал себя за Моисея, да и Акия Центавра имела мало общего с его представлением о Святой земле; однако, оставаясь лишь военным лагерем, Новый Иерусалим был его колонией. Аванпостом в новом мире, который он дарил человечеству в конце своего пути. Какой восторг!

И вначале все шло замечательно. Технически высадка прошла согласно всем расчетам, и на протяжении всей этой непростой операции атамиды никак не проявились. Затем с поразительной быстротой был возведен лагерь. Сколько он ни сидел вместе с ведущими инженерами над планами развертывания, он так до конца и не осознал, до какой степени тщательной должна была быть организация, чтобы они уложились в столь короткие сроки. За исключением странного падения морального духа войск, отмеченного Нод-2, в силу чего потребовалось отчасти импровизированное выступление Урбана IX, а затем прискорбного бегства насильно мобилизованных, прибытие на Акию армии крестоносцев достойно быть воспетым поэтами.

Потом началась война.

Петр Пустынник считал себя человеком Божьим. И готов был служить Ему так, как Он сочтет нужным. Если бы Господь повелел ему провести всю жизнь в глухом монастыре за чтением молитв, он бы исполнил Его волю с радостью в сердце. Но Всевышний приказал ему собрать армию и идти на Акию. И Петру пришлось приноровиться к военным реалиям.