Спаситель мира

Мы решили обогнуть Новый Иерусалим с востока, описав широкую дугу на расстоянии как минимум пятидесяти километров от военного лагеря в любой ее точке, а затем свернуть к югу, чтобы выйти к столице атамидов. Нам предстояло покрыть более восьмисот километров, но, сменяясь за рулем, мы рассчитывали оказаться там к одиннадцати вечера. Я спросил у Танкреда, не станет ли такое путешествие верхом на першероне, да еще при соответствующей скорости, слишком изматывающим, но он ответил, что куда лучше так, чем в наших багги.

Принято к сведению. Очевидно, багги – не та машина, которая достойна класса Четыре или даже класса Три, как Льето.

После двух часов пути мне пришлось практически приказать Адельфу уступить мне место за рулем, чтобы он немного отдохнул. Но должен признать, что если бы я мог предположить, каково вести эту штуковину на полной скорости, то не стал бы так настаивать, что пришла моя очередь.

Неровности почвы, страх попасть в провал, не отмеченный на наших картах, потоки воды, хлещущие в ветровое стекло, – все вместе превращало вождение в нечто труднопереносимое, как физически, так и умственно. Не прошло и десяти минут, как я вцепился в руль с такой силой, что у меня свело мышцы брюшного пресса. Я не понимал, как Адельф умудрялся получать от этого крутой кайф! Может, таковы преимущества возраста.

К счастью, многочисленные провалы, изрезавшие почву этой планеты, поглощали огромное количество выливающейся из туч воды, иначе вполне вероятно, что вся равнина за несколько часов превратилась бы в озеро. Мимоходом я подумал, что, наверное, именно эти провалы, вбирая в себя воду так быстро, что местному солнцу не хватало времени испарить ее, едва рассеются тучи, сделали возможным зарождение и развитие жизни на Акии.

Какой бы изматывающей она ни оказалась, поездка прошла без приключений. В такую плохую погоду ни один перехватчик не рискнул пролететь над нами, а дождь помешал нам поднять тучи пыли.

К шести вечера ливень немного утих, но тучи стали еще плотнее, так что нам пришлось пренебречь осторожностью и включить фары, чтобы хоть что-то видеть. Еще через пять часов мы добрались наконец до южных пригородов столицы и остановились на разрушенной бомбардировками улице, чтобы немного передохнуть и выработать окончательный план. Спрятавшись под крышу полуобвалившегося саманного дома, мы быстро перекусили и выпили по глотку горячего чая. Я чувствовал себя опустошенным и знал, что как минимум на неделю мне гарантирована жуткая ломота. Несмотря на свою молодость, Адельф, похоже, тоже был не в лучшей форме, а вот Танкред и Льето вели себя как ни в чем не бывало, что, должен признаться, невероятно меня бесило.

Как только я ощутил в себе силы держаться на ногах, мы вместе с Адельфом распаковали оборудование. Даже если полевые детекторы очень потом пригодятся, основным оставались подсоединенные к пульту портативные терминалы. Они позволят нам постоянно следить за передвижениями патрулирующих эту зону военных частей. Во всяком случае, тех, на местоположение которых указывают их военные маячки. Если здесь находятся специальные подразделения, принявшие чрезвычайные меры, спутник их не засечет.

После короткого совещания солдаты решили сформировать два независимых отряда, чтобы как можно более незаметно подобраться к святилищу. Багги был спрятан за кучей обломков, после чего я взобрался на круп позади Танкреда, а Адельф проделал то же самое с першем Льето.

Мы пожелали друг другу удачи, и обе команды двинулись каждая в свою сторону.

Ночь была темной, дождь не прекращался. Начиналось самое главное.

Места позади Танкреда вполне хватало, и я чувствовал себя довольно удобно. Учитывая внушительные размеры перша, передвигался он на удивление тихо.

Я смотрел, как мимо проплывают разгромленные многими неделями боев дома атамидов, и отводил глаза, когда угадывал в сумерках труп. Зловещее зрелище. Если атамиды выживут после нападения Dominium Mundi на их планету, сумеют ли они когда-нибудь простить нас? Я попытался представить себе, в каком расположении духа должен пребывать Танкред, оказавшись в тех местах, где он, возможно, сражался и убивал. Означает ли его молчание, что он внутренне страдает? Но спросить я не посмел.

Если бы этот скандалист Игнасио добился своего и оказался на моем месте, он бы сильно пожалел о том, что после моего отказа прикинулся смертельно обиженным. Что до меня, я, вообще-то, не испытывал ни малейшего желания проситься добровольцем в экспедицию по опустошенной стране. И тем не менее необходимо было осадить этого смутьяна, а случай, на мой взгляд, представился на редкость удачный.

Солидарности ради Паскаль и Сильвио тоже вызвались добровольцами, но, к сожалению, мне пришлось им отказать, чтобы не быть нелогичным. Участия одного члена «штаба» в опасной операции более чем достаточно. Однако на данный момент мне бы очень хотелось, чтобы Паскаль оказался рядом.

– Мы на месте, – неожиданно бросил Танкред.

Перед нами, уходя в небо черной массой, возвышалась мощная стена.

– Поднимемся наверх, оттуда у нас будет хороший обзор.