Спаситель мира

— Во-первых, я не буржуй. Я зарабатывал на жизнь своим трудом. А во-вторых, я не принадлежу ни к какой политической группировке и ни за какие действия неизвестных мне людей нести ответственность не обязан. Хотя, простите, о юридических нормах даже военного времени вы, кажется, не имеете чести быть осведомленным….

Усатый подмигнул своим подчиненным и, плюнув на паркет, беззлобно сказал:

— Ладно, пошли. Больно ты, батя, грамотный. Мне с тобой трепаться по штату не положено. Я к тебе без строгости, оттого что вижу — ты голодный и мебель палишь. А то бы мы тебе давно за буржуйский тон бока наломали и скулу свернули.

Стерна сильно пихнули в спину, но он сжал зубы и молча вышел из своей квартиры. У подъезда, тарахтя движком, чекистов ж;дал открытый автомобиль.

Альфред Федорович не успел надеть пальто, но от нервного напряжения не замечал ледяного ветра. Его усадили на заднее сиденье между двух охранников. От того типа, что сидел по правую его руку, отвратительно тянуло луком. При голоде обоняние Стерна сильно обострилось, и он терпел этот запах с трудом. Но на его счастье, ехали они недолго. В этой части города Альфред Федорович бывал редко, но склады купца Терехова знал. Возле складских ворот дежурил красноармеец с винтовкой. Козырнув усатому, он открыл ворота, и автомобиль въехал во двор.

Старика повели к обитой железом двери, возле которой также дежурил вооруженный солдат. Затем его впихнули внутрь, и он услышал, как за ним громыхнули замки.

В холодном, лишенном всяческой мебели и даже скамеек складском сарае уже находилось человек двести. Скудный свет из маленьких окошек не давал разглядеть лиц. В полумраке тихо говорили, и от голосов стоял монотонный гул. При появлении Альфреда Федоровича гул на минуту затих. Стерна обступили плотным кольцом. Старались разглядеть новенького, чтобы узнать, не поступил ли кто из близких.

— Альфред Федорович, голубчик, и вас тоже? Господи, что творится! Вас-то за что?

Стерн пригляделся и с трудом узнал Александру Петровну Розанову, свою давнюю соседку по имению в Ижорах.

— Здравствуйте, Сашенька. Взяли в заложники. Вломились и привезли. Как сказал их предводитель, хорошо, что не избили, — ответил Стерн и поцеловал соседке руку.

— Нас все равно расстреляют. Стреляли бы сразу. Здесь даже туалета не имеется. Лидия Прохоровна Коровина потеряла сознание от того, что не смогла при людях, ну сами понимаете… Хуже скотины держат. Даже соломы не постелили.

Хорошо, хоть ящиков от шампанского вдоволь. Спасибо купцу Терехову, царство ему небесное, расстреляли сердешного за этого еврея Урицкого. Уверена, что бедняга Терехов его и в глаза не видел. Господи, спаси и помилуй! — Старушка перекрестилась и стала долго и подробно перечислять имена находящихся здесь людей.

Присутствие нескольких господ из правительства Александра Керенского старого юриста не удивило. Политики — игроки, а игры у взрослых бывают опасные.

А вот за что приволокли в заложники профессора ботаники Юдина и директрису частного пансиона для девочек Веронику Дурновскую, он понять не смог. Альфред Федорович услышал от старушки Розановой еще много знакомых фамилий, но подходить ни к кому не стал. Он ослаб, с трудом стоял на ногах и думал лишь о том, чтобы не упасть. Розанова поняла, что сосед по имению ее не слушает, и тихо отошла, растворившись, словно тень, в толпе узников.

Внезапно дама в шляпке с вуалью в трех шагах от Стерна сказала:

— Сейчас у меня на руках умер Липский. Мой муж страдал сердечной слабостью. Я умоляла его не трогать, а они требовали золота. Откуда у нас золото? Они думают, что человек, который пользуется зубной щеткой и ходит в чистом белье, обязательно имеет золото. И вот мой муж умер…

Проговорила она все это негромко, но все услышали. Монотонный гул стих, и несколько минут толпа заложников молчала, затем из левого угла раздался чей-то истерический крик. Кричал мужчина высоким тенором: «Господа, это произвол! Мы русские люди! Они не имеют права! Мы же не каторжники!»

Стерн постарался вспомнить, не знаком ли он с обладателем этого голоса, но не вспомнил. Пока он думал об этом, юноша с прекрасным породистым лицом русского дворянина тихо поставил возле его ног ящик от шампанского.

— Садитесь, Альфред Федорович.

— Благодарю вас, молодой человек. Откуда вы меня знаете? — удивился Стерн.

Юношу он не признал.

— Я слушал ваши лекции на юридическом, господин профессор, — ответил бывший студент и улыбнулся Стерну так, будто они встретились не в грязном и вонючем складском сарае, а на бульваре Ниццы.

— Еще раз благодарю, но мне пока сидеть не хочется, — отказался бывший профессор.

— Помните, вы нам говорили, что человеческое общество, переставшее чтить закон, превратится в зверинец. Похоже, ваши слова сбываются.

— Конечно, помню, мой юный друг, — подтвердил Стерн и с грустью подумал, что и этого прекрасного юношу расстреляют.

Молодой человек побоялся быть навязчивым и отошел. Стерн с трудом отыскал свободное место у стены, прислонился и застыл. И сколько так постоял, не помнил. Вздрогнул от того, что кто-то взял его за рукав.