Спаситель (СИ)

Серапион оказался не совсем «старцем» – крупным мужчиной лет пятидесяти-пятидесяти пяти с избыточно-наигранным добродушием. Борода с проседью, в широко расставленных глазах – хитреца. Порядка в избе немного, но заметно было, что Серапион большой охотник до земных радостей, что Филипп счел хорошим знаком. Лавки в избе стояли широкие, с резными ножками, одна даже с прилаженной спинкой. На широком столе – груши, блины, оловянные кружки, деревянные ковшики, покрытые какой-то глазурью с рукоятками в форме звериных голов, тонкий серебряный кувшин, на закопченных стенах висели не только иконы, но и узорчатые материи с вышитыми зайцами и петухами. Сам Серапион одет по-домашнему в льняных штанах и красной шелковой рубахе. Длинные волосы и борода аккуратно расчесаны. Пахло в избе ладаном и цветами. Серапион будто не заметил отсутствия поклонов, быстро скользнул взглядом по оружию Антона и Данилы, хитро улыбнулся и забалагурил тоном богатого радушного хозяина. Завадский тем не менее понял, что ему все известно про Вассиана и Серапион старается выглядеть глупее, чем есть и потому не стал ходить вокруг до около.

Серапион с интересом выслушал Завадского и кивнул: я с вами. Оба понимали, что выход у него только один – либо война с тем, у кого за спиной государственная власть в лице Мартемьяна Захаровича и симпатии староверов, которые проникали и в его общину. Поскольку Серапион мессианской патологией Вассиана не отличался, а был обычным властолюбцем, любившим пожить хорошо, на условия Завадского о выделении ему людей и налога в виде части дохода от продукции в обмен на защиту и административную власть над остальными общинами, Серапион согласился. Правда поведал, что не все общины ему покорятся по доброй воле.

– Со старцем Амвросием надобе потолковать тебе самому, брат Филипп. Зело несговорчив Амвросий, нравом строг паче Вассиана. И община его самая преогромная против нас. В десять сотен людей.

– Тысячу людей и всего по сто пудов хлеба? – удивился Завадский.

– Ух, хлеба. Чаю не токмо хлеба.

– Дашь проводников?

– Охотно.

Завадский и Серапион испытывали приятное единодушие людей, заключивших выгодную для обоих сделку. Завадский понимал, что этот союз надежно бы скрепила передача Серапиону общины Амвросия, но звериным чутьем понимал, что это будет непросто и потому, не откладывая в долгий ящик, отправился к Амвросию в тот же час.

***

Долго ехали на север в этот раз. Тайная тропа здесь была не так легка – сказывались нечастые маршруты. Амвросий забрался в настоящую глушь. Удивляло только как из всех пятерых старцев в округе удалось ему собрать самую большую общину.

На третий день, уставший и раздраженный Завадский все-таки добрался до укрытых хвойными лесами скитов, расположившихся в предгорье.

Амвросий жил на небольшом холме в центре поселения.

Одет он был в черную монашескую ризу, сидел на простой лавке, в пропитавшейся ладаном избе, черной и жаркой как пыточная, со стен горько взирали лица святых мучеников.

Старец глядел на Завадского большими слезящимися глазами, высоко подняв брови. Взглядом пронизывал, томил молчанием. В руке он сжимал посох и походил на настоящего канонического старца из фэнтезийных саг, если бы не малый рост и слишком широко раскрытые глаза, будто он сильно хотел в туалет. Вооруженные Данила, Антон и Филин в отличие от Серапиона никакого впечатления на него не произвели.

– Что скажешь, Амвросий? – спросил Завадский, окончив свою речь. Предложение, мягко говоря, не самое выгодное – в обмен на сомнительную защиту подчинить общину новому ставленнику – Серапиону. По сути, это было даже не предложение, а ультиматум, но Завадский был слишком раздражен тратой времени.

– И явится дух антихристов приалченный яко агнец невинный… – Пространно, будто самому себе сказал Амвросий.

Завадский покачал головой.

– Прибереги эту чушь для своей паствы, если не хочешь отправиться вслед за Вассианом. Место на корабле еще осталось.

Старец усмехнулся, спокойно поглядев на положивших руки на древки палашей Антона и Данилу.

– Разумеешь еже ты первый разбойник, овый чинит угрозы мне? – сказал старец.

Завадский понял, что старец прав и почувствовал стыд.

Он поднял руку, усмиряя своих охранников и сказал примирительно, но твердо:

– Я понимаю тебя, Амвросий и в знак уважения готов выслушать твои пожелания на обмен, но имей в виду – без согласия твоего я не уйду. Мы оба знаем об этом. Как и о том, что нет другого пути для тебя, даже через гарь.

Старец, наконец, рассердился, ударил посохом в пол. Но тут в горницу ворвалась женщина упала на колени, стала целовать ноги старцу. Вернее, пытаться целовать, потому что Амвросий ее отпихивал. Слова ее несколько дисгармонировали с действиями.

– Ставь за Егорку, старик! – кричала она. – Христом Богом молю! За Егорку проси! Понеже он разумеет яко ево воротить!

Старец бранился на женщину и пытался выгнать ее, но она не уходила. Выглядел он растерянным.