Спасительный 1937-й. Как закалялся СССР .

Сообщение Ежова заканчивалось выводом: «Практической ценности для народного хозяйства осевшие в Западно-Сибирском крае кадры иностранцев не представляют. Исходя из этого, считаю необходимым выслать из пределов СССР иноподданных, работающих в Западно-Сибирском крае, в первую очередь германских подданных, а изобличенных в шпионской и диверсионной деятельности арестовать и предать суду»[51].

Активность служб контрразведки в Сибири активизировалась, когда в 1936 году новый нарком Ежов назначил начальником краевого УНКВД С.Н. Миронова. Приехав 8 декабря в Новосибирск, Сергей Наумович развернул активную работу. Некоторые расследуемые дела уходили своими корнями еще в годы Гражданской войны. 11 марта 1937 года Ежов сообщил Сталину, что в Западно-Сибирском крае была раскрыта контрреволюционная организация, возглавляемая «троцкистами Шевелевым-Дубковым и Третьяком».

Арестованный А.А. Табанков, бывший председатель Чрезвычайной следственной комиссии партизанской дивизии Третьяка, показал, что «Третьяк был выброшен японцами на Алтай в 1919 году с поручением «организовать повстанческую армию», чтобы «не допустить на Алтай и в Монголию англичан и французов и задержать продвижение чехов». В 1922 году, по поручению японцев, Третьяком был разработан план захвата Алтая, Монголии, Хакасии и Тувы. В период коллективизации и во время конфликта на КВЖД он организовывал на Алтае ряд восстаний. Позже, «поддерживая связь с сотрудниками японского консульства, разведчиками Каваяси, Сакаве, Танака и Каянаги», Третьяк стал «готовить подрывные группы для действий в тылу Красной Армии на Алтае и в Монголии».

По делу было арестовано 9 человек. В том числе сам бывший командир Горно-Алтайской партизанской дивизии Третьяк, его бывший начальник штаба Зырянов, два бывших командира полка этой дивизии. У бывших партизан было изъято: «3-линейных винтовок – 199, обре­зы – 70, 4-линейные боевые винтовки – 531. Револьверы – 444, из них: наганы – 66, браунинги – 66, смит-вессоны – 178, бульдоги – 126, другие системы – 9. Гранаты – 26. Всего: 1270 единиц боевого огнестрельного оружия и 2300 патронов»[52].

Накануне войны Дальний Восток, Сибирь и Урал были постоянно в поле зрения руководства страны. В марте 1937 года Ежов представил новые материалы, свидетельствующие «об использовании иностранными (преимущественно немецкой) разведками для шпионажа и диверсии представителей германских фирм», а также «специалистов иноподданных, работающих на предприятиях и в учреждениях Западно-Сибирского края». И 13 марта Политбюро приняло весьма острое постановление: «1. Отказать проживающим в Западно-Сибирском крае иностранцам (при продлении вида на жительство) в праве дальнейшего проживания в Западно-Сибирском крае. В первую очередь провести это мероприятие по отношению к германским, японским и польским подданным. 2. Иностранноподданных, изобличенных в шпионской и диверсионной деятельности, арестовать и предать суду».

По состоянию на 1 июля 1936 года на территории СССР проживало примерно 6 тысяч только германских поданных. Из них 811 человек имели статус политэмигрантов, а на 414 чел. «НКВД уже располагал компрометирующими материалами»[53]. Еще в ноябре 1936 года в связи с делом «Коричневая паутина» Ежов доложил Сталину «об аресте 19 германских подданных и более 80 советских граждан». 14 февраля 1937 года нарком разослал всем органам ГУГБ директивное письмо № 12 «О террористической, диверсионной и шпионской деятельности немецких троцкистов, проводимой по заданиям гестапо на территории Союза ССР».

Специалисты иностранных фирм, работавшие на стройках первых пятилеток по контрактам, появились СССР уже в 20-е годы. Особенно много их было в Сибири и на Урале, где возводилась крупные объекты индустрии. Бывший германский посол в Москве Брокдорф-Ранцлау писал в своих мемуарах: «По меньшей мере пять тысяч немецких специалистов работали на промышленных предприятиях, рассеянных по всей огромной Стране Советов... Эти инженеры были ценным источником информации. Благодаря им мы были хорошо информированы не только об экономическом развитии страны, но и по другим вопросам... Я не думаю, что когда-нибудь любая другая страна располагала столь обширным информа­ционным материалом, как Германия в те годы»[54].