«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе

«Дорогой и многолюбимый Иосиф Виссарионович, прошу Вас извинить меня, что в столь ответственный момент для нашей любимой <страны>[180] родины, когда вы и весь народ нашей страны находится в напряженном состоянии и все силы направлены против немецкого фашизма, я обращаюсь к Вам с просьбой. Прошу Вашей защиты против той несправедливости, которая была допущена в отношении меня, как органами НКВД, а также и судом. Прежде чем обратиться к Вам, я в апреле месяце 1942 г. подавал жалобу на имя Председателя Верховного Суда СССР, но до сих пор не удостоился получить никакого ответа. Мои родные – престарелая мать и жена, обращались письменно в разные советские организации по данному вопросу, но также не получили ответ. Все это, вместе взятое, понудило меня обратиться непосредственно к Вам, как защитнику угнетенных, и, несмотря на Вашу занятость государственными делами, я уверен, что Вы найдете минуточку и уделите ее моему личному делу.

Мне 53 года, я б[ывший] рабочий маляр, отец мой был землекоп, мать крестьянка, я с 1918 г. член ВКП(б), коммунистическая партия и советская власть дали мне возможность окончить рабфак и Тимирязевскую с/х академию. В течение всего этого периода я работал честно и добросовестно на благо своей любимой социалистической родины, но вот 25/IV-1941 г. я был арестован органами НКВД, а 7/ VII-1941 г. Военная Коллегия Верховного суда меня приговорила к 15-ти годам лагерного заключения с 5-летним поражением в правах и конфискацией лично принадлежащего мне имущества. Необходимо отметить, что конфисковали двое часов, принадлежащих жене и дочери, а также фотоаппарат, принадлежащий моей дочери.

Несмотря на то, что Военная Коллегия на основе исключительно лживых показаний двух людей признала меня виновным в столь больших преступлениях против ВКП(б) и любимой родины, я категорически возражал, возражаю и буду возражать против этих гнусных и лживых обвинений и абсолютно не считаю себя виновным в предъявленных ко мне обвинений. Находясь в лагере в течение полутора лет, я ежедневно, по нескольку раз спрашиваю себя, за что же так несправедливо и жестоко наказали меня свои, родной пролетарский суд, чем я провинился перед своей родной и любимой ВКП(б), а также перед социалистической родиной.

К великому моему сожалению, ответа на этот вопрос я не нахожу. Необходимо отметить, что ни следствие, ни суд не смогли мне предъявить, какие же у меня были прегрешения перед ВКП(б) и родиной, в чем выражалась и выразилась моя «шпионская» работа, в пользу какого государства и что мною за это было получено. Все мое обвинение, как выше было отмечено, зиждется на показаниях двух гнусно-лживых людишек, бандита-троцкиста б[вшего] управляющего КВЖД Рудного Ю.В. и Резника К.П., б[ывшего] работника КВЖД. Ни следствие, ни суд, не сочли нужным и необходимым вызвать на очную ставку этих лжецов, Рудного и Резника, и других свидетелей, а также не сочли нужным приложить к делу ряд материалов, характеризующих мою работу на КВЖД и в других советских организациях. Больше того, Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР не дала мне возможности ознакомиться с обвинительным заключением. О том, что надо мной состоится суд, мне стало известно, лишь когда меня ввели в комнату заседания суда, суд продолжался 7–10 минут. Все это, вместе взятое, говорит о том, как высокоавторитетные организации относятся к Сталинской конституции. Какие несправедливости совершают над Великим гражданином Советского Союза.

В чем же были мои прегрешения и в чем я повинен перед ВКП(б) и Советской властью.

С 1930 года по 1935 гг. я работал на КВЖД, причем я туда был <послан>[181] командирован Наркоземом РСФСР и НКПС с 1/I 1931 г. работал в агрочасти КВЖД в качестве пом. нач. агрочасти, начальником агрочасти был китаец Дун. Одновременно он состоял старшим драгоманом при начальнике полицейского правления г. Харбина, и вот, якобы, он меня завербовал, в чем выразилась эта вербовка, какие материалы или сведения я ему давал или кому-либо другому лицу или организации представил, никто мне до сих пор не сказал и не предъявил, но зато НКВД и суд предъявили мне ст.58, пункт 1-а.

В отношении обвинения по п.11 отмечаю, что я нигде, никогда не состоял ни в какой противо-партийной и [противо-]советской организации: на КВЖД, никакого отношения к установлению курса золотого рубля и тарифам не имел.