Спасская лужайка

   Конец апреля согревался умеренным дыханием весны; ласточка прилетела на родимое гнездо и в надежде умножить семейство свое начинала устраивать для него покойную колыбель. В сие время, когда все дышит свободнее, когда все принимает новую жизнь, непостоянство нрава или некоторые затруднения по хозяйственным делам призывали г-жу Т* в подмосковную. Решено было ехать немедленно. Леонса короткою запискою уведомляли о горестном отъезде и просили не покидать больную тетку, остававшуюся в городе; просили также не забывать печальную, осиротевшую Агату. Молодой человек был в отчаянии, плакал, целовал в восторге бесценные строки, ходил к доброй родственнице, говорил об Агате, возвращался домой, засыпал с мыслью об Агате и просыпался с тою же мыслью. Через несколько дней приносят на имя его другую записку в дом г-жи Т*. В ней заключалось только следующее: «Несмотря на трудность пути, на расстояние места, на новые огорчения и препятствия, не перестает думать о тебе верная по гроб

Агата».

   Нельзя описать радости молодого человека. Слезы градом катились из глаз его; он стал на колени перед сестрою г-жи Т*, положил ее руки в свои, прижимал их к своему сердцу и расстался с нею не прежде полуночи.

   Но радости мелькают в сем мире, как метеоры! Проходили недели, и в грудь нашего Леонса вкралась скука — собеседница разлуки; прошли месяцы, и он узнал, как тяжко быть разделену дальностию мест с любезным нам существом. Воспоминания о прошедшем не имели уже для него тех живых красок, которыми любил он оттенять картину жизни своей; и самая надежда уже изредка улыбалась ему в будущем. Вы знаете, что неизвестность мучительнее самого несчастного опыта,— больно, очень больно любить, не зная, любят ли еще нас!.. Письмо от отца вывело его из глубокой задумчивости, в которую он был погружен с жестокой минуты горестного разлучения и в уединении и в кругу приятелей. Сим письмом призывали его немедленно в деревню. Леонс привык повиноваться. Он прощается с друзьями, которых добрая, чувствительная душа найдет и между холодных юрт лапландцев; прощается с мирными пенатами хижины своей и отправляется в назначенный путь с каким-то неизвестным предчувствием.

   Что растолковал ему опыт в сем предчувствии? Что ожидало Леонса в доме родительском? отгадаете ли?.. Объятия отца, нового супруга, приветствия мачехи и взор, печальный, угасающий взор Агаты!.. Леонс не хочет верить глазам своим, отказывается доверять слуху; но Леонс не может не верить сердцу своему, никогда не лживому, никогда не выдающему обман за истину. Бледный, трепещущий, как приговоренный к смерти преступник, он принимает без всякого участия ласки отца и бывшей г-жи Т*, новой супруги его. «Братец!..» — сказала Агата, и слезы помешали ей говорить. Несчастный чувствовал слишком много значение этого слова, и действие, какое произвела над ним сия неожиданная сцена, было самое ужасное. Можно поставить себя на его месте! Если бы вы любили так истинно, так страстно, как любил Леонс; если бы та, которая составляла для вас все счастие в мире, с невинною душою, с любовию на глазах прижала вас к груди своей; вы слышали бы трепетание робкого сердца, принимали бы изменяющееся ее дыхание — и если бы в сию минуту грозная, сильная рука вырвала милую из объятий ваших и показала бы вам ее вдали, в цепях, без надежды соединения: скажите, что происходило бы тогда в душе вашей?.. Ах! Когда можно было бы не любить, кто велел бы нам, минутным пришельцам на сей непостоянной земле, кто велел бы нам предать сердце свое столь быстрым радостям любви? Через несколько часов оказались в Леонсе сильные признаки горячки. Во все время болезни его несчастная Агата не отходила от него ни на минуту, а когда советовали ей поберечь себя, она говорила: «С братцем умереть мне приятнее, нежели жить без него!..»

   Сила искусства, попечения родства и, наконец, искренние молитвы любви возвратили Леонса к жизни; но что значит жить без надежды? — Быть мертвым, только не в гробе!.. Несчастный, выздоровев, не мог излечиться от страсти своей; напротив того, благодарность, присоединившись к ней в сердце, еще более раздула пламя ее. С своей стороны Агата не могла таить чувствований своих к молодому человеку.

   Жилище несчастных любовников лежало на берегу Москвы-реки. На противной стороне закрывался небосклоном шумный сосновый бор, из которого протягивалась на немалое расстояние прямая аллея и примыкала к древнему саду с кладбищем. Спасская лужайка служила опушкою сему бору и красилась лесочком, в котором дрожащие осины, сплетшись дружно с могучим вязом, образовали уединенный круг. Здесь в сумраке вечера бродил всякой день Леонс; сюда-то уносил он от взоров людей, равнодушных к его горестям, сюда-то уносил он страсть безнадежную. Часто заря заставала слезы на глазах его; иногда под окнами милой Агаты слышимы были звуки любимой песни. Звуки были самые трогательные!.. Вот некоторые куплеты, удержанные в памяти его родственником: