Спасти Батыя!

А с кем Русь? Она не Запад и не Восток, но и быть просто буфером тоже невозможно, и так столько городов до сих пор в пожарищах. Но Восток тоже разный, есть Восток китайский, ордынский вон, а есть уже мусульманский. Это Запад один, тот, что прислал своих рыцарей на лед Чудского озера.

Я вспомнила Каракорум, много тошнотворного, конечно, много неприемлемого, но одно мне нравилось определенно: там никто ни на кого не давил в смысле веры! Мечети, христианские храмы, огромный буддийский храм, какие-то кумирни… каждому свое, и никто никому не враг. Одно дело не соблюдать их обычаев вроде запрета наступать на порог дома, но совсем другое верить в своих богов. Но в любом доме надо соблюдать правила поведения хозяев, если ты гость, конечно. У нас тоже есть поговорка про свой устав и чужой монастырь.

Почему так нельзя на всей Земле? Почему нужно присылать крестоносцев, чтобы обратить «в истинную веру» несогласных? Хотя в чем несогласие между христианами? И зачем силой крестить язычников?

Да, у монголов при огромном количестве минусов был один плюс, который в моих глазах сводил все минусы, кроме убийства людей, на нет. Веротерпимость не искупала только массовые убийства, остальное можно простить, даже разорение городов, в конце концов, те же крестоносцы разоряли ничуть не меньше.

Кажется, я впервые задумалась, что было бы с Землей, победи в Евразии вот этот самый ордынский Восток.

Скорпионы в банке

Стоило пройти слуху (и как распространялись эти слухи? бежали быстрее ветра в степи, опережая не только войско, но и отправленных вперед гонцов), что со стороны Сары-Аки подходят тумены Батыя, люди из Алатамака бросились прочь. Куда людям идти? Конечно, на запад, к Алаколю, потому что соседствующий с востока Мавераннахр всегда был лакомым куском для захватчиков, туда обязательно пойдут монгольские тумены – разорять все, что успело встать на ноги после похода Чингисхана тридцатилетней давности. На юге – горы, с севера двигалось войско монгольского хана.

Скрипели большие арбы, тяжело ступали навьюченные мулы и лошади, люди торопились увезти хоть что-то, спрятать женщин и детей, спасти стариков, надеясь, когда схлынет вал захватчиков, вернуться к своим, пусть и разоренным домам, но живыми, а живой человек, если у него есть руки и надежда, восстановит все. Это у степняков в Сары-Аке мало надежды уйти от туменов Батыя, жители Алакамака надеялись отсидеться на западе, переждать беду.

Посланная на разведку сотня Батыя принесла странные вести: селения полупусты, народ разбежался невесть куда. Хан хмыкнул: боятся… В другое время он отправил бы три-четыре сотни, чтобы догнали и, как скот, пригнали обратно. Под плетьми, под угрозой сабель, небось быстро осознали бы свою ошибку. А потом приказал бы, отобрав умельцев и молодых красивых женщин и девушек, убить всех мужчин, что посмели не опустить глаза или в чьем взоре блеснула ненависть. Чтобы выявить таких, достаточно отдать их женщин воинам, как только те заверещат от страха высокими визгливыми голосами, так и бросятся им на защиту сильные мужчины. Вот тех, кто бросился, и следовало казнить в назидание остальным. Нельзя идти против воли хана, ни в чем нельзя. Хан милостив, он сам мог приказать не трогать женщин. А мог и не приказать. Остальные должны только ждать его волю. И выполнять беспрекословно, надеясь, что эта воля будет к ним благосклонной.

Но это в другое время, сейчас Батыю было не до сбежавших. Приказав уничтожить селения, из которых бежало слишком много жителей, он объявил, что остановится в местности Алакамак. Пока остановится. Никто не мог понять хана, но спрашивать не решились, видно, он знал что-то такое, чего не знали темники. Не самое лучшее место для стоянки, но с хозяином не поспоришь, встали.

А жители Алакамака, еще не дойдя до Сарканда, были оглушены другой страшной вестью: тумены другого монгольского хана – Великого хана Гуюка – прошли Джунгарским проходом и вот-вот перейдут Тарбагатай! Два войска двигались навстречу друг дружке. Хуже не придумаешь. Плохо, когда кто-то нападает на твою землю, но еще хуже, если нападают с двух сторон. Старейшины, уведшие своих соплеменников подальше от туменов Батыя, собрались вместе, обсудить, как быть. С запада одни монголы, с востока другие, а между ними те, кто больше привык держать в руках кетмень, чем саблю, да и женщин с детьми много.

– Что им нужно в нашей земле? Зачем снова пришли?

Вопросы горьки, только не ко времени, когда враг уже здесь, смешно спрашивать, зачем пришел, надо думать, как либо защищаться, либо уберечься. Защищаться немыслимо, с двух сторон наползали десятки тысяч воинов.

– Они пришли биться меж собой, только нам от этого не легче. Надо уходить в горы, туда степняки не полезут, они не любят леса, но горы они любят еще меньше.