Спасти будущее!

— Неужто ОН вообразил себя своим великим предком? — спросил кто-то из гостей.

— Вольно же ЕМУ воображать себя Петром Первым, — скривив губы, заметил Извеков. — С ЕГО умениями и навыками полковника средней руки…

— Точно так-с, всего лишь изображать, а не быть, — подтвердил еще один собеседник. И спросил Гаврилова. — Михаил Пафнутьевич, а как ваш министр на сии непредвиденные траты реагировал?

— Сергей Юльевич, запросил личной аудиенции и, говорят, будет просить государя более таковых причуд не исполнять и денег, коих в российской казне не хватает на более важные вещи, по-пустому не тратить…

Обсуждение неожиданных новостей продолжалось, в то время как по этой же улице мчался, нахлестывая коней, извозчик. Проскочив несколько доходных домов, заполонивших с недавних пор улицу, он притормозил лошадку у парадного подъезда одного из них. Вышедший из саней человек был мрачен и хмурен сильнее, чем петербургское небо.

— Жди здесь, — коротко бросил он «ваньке»[4].

— Слушаюсь, Вашсиясь[5], - ответил тот с неистребимым рязанским акцентом.

— Вот и слушайся, — проворчал себе под нос мужчина и вошел в парадное, где его уже ждал привратник. Кроме всего прочего, пассажир, да надо признаться, и кучер, чувствовали себя неловко. Морскому офицеру неприлично было ездить на столь дешевом извозчике, но что поделать, если ни одного лихача поймать не удалось. За «неимением гербовой», пришлось ехать по-простонародному…

Через полчаса из парадного уже вышли двое, на ходу перебрасываясь короткими фразами, и извозчик устремил свою повозку к порту. Командование Балтийского флота учло урок, преподанный в Севастополе коллегам, и сейчас собирало офицеров со всех сторон к своим экипажам.

Российская Империя, Санкт-Петербург, январь 1901 г.

Вагон мягко покачивался на стыках, уже привычно постукивали колеса. За время поездки к Москве и от нее к столице, Николай-Петр освоился с современными средствами передвижения. Тем более, столь комфортными, как его личный поезд. Он невольно усмехнулся, вспомнив свое состояние во время первой поездки. Не только волнение, но и страх, и даже нечто вроде морской болезни. Как ни странно, к кораблю этого времени он привык намного быстрее, чем к этим сухопутным… «паровикам».

Впрочем, сейчас он опять чувствовал себя не совсем комфортно, ощущая, как по мере приближения состава к Санкт-Петербургу, нарастает волнение от предстоящей встрече с овеществленной мечтой.

Пока император в своем салоне морально готовился к прибытию в столицу, поезд миновал очередную стрелку и неторопливо проследовал к вокзалу вдоль кварталов города. Еще примерно четверть часа и паровоз, несколько раз победно прогудев, втянул литерный состав к крытому дебаркадеру[6]. Состав остановился под крышей, точнее — под железным навесом, накрывавший пути и перрон. Точно такой же крытый дебаркадер, как машинально отметил Николай, он уже видел над путями в Москве. Да и столичный вокзал, на первый взгляд, ничем не отличался от московского. А на второй… но вот подробнее рассмотреть здание ему не удалось, так как на перроне императора ожидала поистине царская, хотя и считающаяся не торжественной, а частной, даже семейной, встреча.

Вдовствующая императрица, все находившиеся на этот день в Петербурге великие князья, императрица правящая и все три дочери, шпалеры войск в парадной форме, но без оружия, церковные иерархи — весь этот круговорот лиц, встреч, приветствий и поздравлений закрутил Николая и отвлек не только от изучения Николаевского вокзала, но заглушил и внутреннее волнение. Все же, что ни говори, одно дело встречаться с небольшим кругом пусть и знающих тебя близко, но благожелательно настроенных и снисходительных к огрехам в поведении лиц. А другое — с почти полусотней тех, кто видел царя во многих обстоятельствах. К тому же — готов раздуть любой, самый малейший промах и огрех, преувеличив его до космических масштабов, лишь бы насолить царствующему, по их мнению, не по праву лицу.

Впрочем, судя по поведению встречающих, никто, к облегчению Николая-Петра, ничего не заметил. И теперь, возглавляя кортеж, двигавшийся по Невскому к Зимнему дворцу, он имел возможность увидеть, пусть и небольшую, парадную, но часть Петербурга. И она ему определенно нравилась.