Спасти будущее!

— Я, как ты уже заметил, всего лишь «машинный дух» и стратегиям вашим не обучался, — улыбнулся ответно Абрамов, — но, полагаю, что японцам выгоднее ловить нас не здесь, а там, где мы окажемся в любом случае — у входа в Печилийский залив.

— Может, ты и прав, Аркадий, — Блок опять посмотрел в сторону удаляющегося острова. — Вот только чувствам не прикажешь. Не нравится мне этот маршрут и все. О чем только «Гроза белоглазая»[11] думает! Лучше бы Лусонским проливом шли…

— Путь длиннее, угля израсходовали бы больше, машины износили сильнее, — возразил Абрамов.

— Ну да, тебе, механической душе, лишь бы машину не напрягать, — пошутил Николай. Глянув на солнце и достав после этого часы, он заметил: — Пора бы к вину свистать и на зав…, - окончание фразы перебил веселый пересвист боцманской дудки.

— Пойдем, загрузим трюмы, господин мичман-инженер, — предложил Блок.

— Пойдем, господин просто мичман, — отшутился Абрамов.

— Ничего, скоро получу лейтенанта, вот тогда посмотрю на твои шутки, — ответил Николай.

Тем временем на баке появилась ендова с водкой, к которой немедленно выстроилась очередь свободных от вахты матросов. Неторопливо проследовал к ней старший баталер, доставая списки и готовясь к выдаче «винной порции».

В кают-компании в это время собирались офицеры. Принятое в мирное время негласное правило не разговаривать о службе в кают-компании давно уже было столь же негласно отменено. И потому сейчас разговор среди присутствующих касался не только легких и, как правило шутливых тем, наподобие воспоминаний об изумленных лицах португальских чиновников в Гоа. Или приключениях лейтенанта Ленина, в пьяном виде едва не уехавшего за границы португальской колонии, в Британскую Индию. А также, например, обалдения англичан, не ожидавших стол наглого появления русской эскадры у индийских берегов и потому срочно приславших для наблюдения за ней аж полдюжины крейсеров.

Но сейчас большинство разговор касалось животрепещущей темы — нового Указа о введении дополнительных званий капитан-лейтенант и капитан-командор, а также общефлотских званий, для всего состава Корпусов инженер-механиков флота и штурманов флота. Если дополнительные звания для строевых офицеров все приняли безоговорочно, то в отношении второго нововведения были и сомневающиеся, и недовольные. К завершению спора с одним из таких консерваторов и подоспели мичманы.

— Не правы вы, Аркадий Константинович, — отвечал своему оппоненту, лейтенанту Небольсину, мичман Бахтин. — Напомню, что с начала постройки паровых судов, управление машинами кораблей и судов возлагалось на вольнонаемных механиков. И были сии машины вспомогательным средством передвижения, а в длительных походах использовали паруса. Ныне же без машины даже артиллерию использовать затруднительно, не говоря о простом движении по морю. И решение Государя совершенно правильное. Артиллеристов и штурманов уже давно обычные строевые офицеры заменяют…

— Не знаю, не уверен, — сдаваясь, но все не желая признавать поражения в споре, покачал головой Небольсин. — Впрочем, готов признать, что резоны для такого решения у Его Императорского Величества есть.[12]

— Господа, а у кого газета «Новое время»? — спросил вошедший вслед за друзьями фон Шульц.

— Вам-то она зачем, Арнэ Карлович? — удивился ревизор Заржевский. — Новое что-то хотите прочесть?

— Не прочел еще статью про Тюренческий бой. Хочу прочесть, как наши армейские, с-дула-заряжающиеся, сапоги, супостата побили и в Манджурию не пустили, — признался, занимая место за столом, фон Шульц.

— Прочитаете еще. Тем более, журналисты все одно, что-нибудь да переврут, — успокоил его Заржевский. — Лучше расскажите, что нового на мостике слышно.

— А ничего интересного. Идем в Порт-Артур, япошки не показываются. Или их наши столь сильно потрепали, что им и воевать пока нечем, или замышляют очередное азиатское коварство…

— Одно хорошо, — заметил Бахтин. — Учениями перестали донимать.

Многие понимающе улыбнулись. Но тему не поддержал никто, даже сильно недовольные адмиралом, который лез в любую щель, механики. Тем более, что последствия учений видели все — эскадра шла, как на параде, без недоразумений и даже без привычных первое время поломок машин.

Вошел старший офицер, князь Путятин, рассматривая на ходу кают-компанию и сервировку стола. Вестовые, словно получив неслышный сигнал, бросились отодвигать стулья. Офицеры, прервав разговоры, поднялись с кресел, двигаясь к своим местам.

— Прошу к столу, господа, — сказал Николай Сергеевич, подойдя к своему месту в середине стола. Отец Вениамин осенил расставленные блюда крестом и, не останавливая движения протянутой руки, тотчас взял салфетку и заправил её за воротник рясы, закрыв всю грудь.

Офицеры заняли свои места и обед, традиционно называвшийся в кают-компании завтраком, начался.

Желтое море, сентябрь 1902 г.