Спасти чужого

Пусть это будет вода. Я хочу, чтобы подо мной оказался океан именно морской воды, а не чего-то еще! Понимаю умом, что все это вздор, что в той вселенной, куда я оказался заброшен, вода может оказаться далеко не самой распространенной жидкостью, но все же прошу: пусть будет вода!

Вот она, поверхность! Я ее вижу. И впрямь похоже на море, покрытое рябью волн. Таким оно выглядит с борта аэробуса в безоблачную погоду.

— На какой высоте прервать снижение, капитан?

— На ста метрах. Наблюдаешь ли еще какие-нибудь объекты?

— Да.

— Что это?

— Не могу идентифицировать. Объект находится на поверхности жидкости.

— Дуй к нему.

— Ситуация непредсказуемая, капитан. Рекомендация: принять меры к возвращению.

Хотел бы я знать, какие это меры! Как всякая женщина, Камилла любит требовать невозможного.

— Вперед, я сказал. Вперед!

Я не знаю, что там за объект. Возможно, он убьет меня. И пусть. Возможно, я наконец пойму или хотя бы начну понимать, куда меня занесло и что мне с этим делать. Еще лучше. Пугает третий вариант: я не пойму ничегошеньки и останусь жив. Во всяком случае до тех пор, пока в кораблике не иссякнут запасы воздуха, воды и пищи.

Наверное, глупо лететь к объекту. Но еще глупее — не лететь.

— Вперед, Камилла…

10

Искусственная гравитация в две трети земной, мягкие кресла, сколько угодно кофе. Экран в полстены. В десятый раз просматриваем одно и то же, и не надоедает.

Генерал Зельц, полковник Горбань, майор Тыгдымов, капитан Новиков — все здесь, плюс еще несколько военных чинов. Плюс я — с уставшим языком от бесчисленных ответов на бесчисленные вопросы.

Меня бы упрятали в психушку, не будь этой записи. А как ей не быть? Разумеется, писалось все: состояние моего организма, мои действия, реакция корабля на них и уж в первую очередь — наружный обзор. Ничего не пропало, все сохранено, никакая внешняя сила не озаботилась стереть записи, и, видимо, не зря.

— Кхм! — кашляет один из трехзвездных генералов. — Это кит или все же черепаха? Чья там спина?

Вид у трехзвездного заметно сконфуженный, как будто вместо командно-штабного учения он попал на концерт младшей группы детского сада.

— Эксперты еще работают, — отвечает Зельц. — Но, в сущности, не все ли равно? Слоны, во всяком случае, видны отчетливо.

— Бред… — выразительно качая головой, бурчит трехзвездный.

— Разведданные, — поправляет Зельц.

Я тоже смотрю на экран. Вот они, три слона, держащие на спинах земной диск. Земной, а не какой-нибудь, в том нет сомнений. Сейчас ракурс поменяется — я начну облет хрустального купола по окружности, а потом зайду сверху. Снаружи купол прозрачен, и сквозь него в разрывах облаков отчетливо предстанет Земля — плоская, как на проекции Меркатора. Континенты и океаны имеют вполне узнаваемые очертания.

Плоский диск под хрустальным куполом. Наверное, по куполу ходят небесные светила, только снаружи их не видно. Диск покоится на спинах трех колоссальных слонов, а слоны попирают спину какого-то океанского чудища, невесть зачем согласившегося служить плавучим фундаментом для карикатурно-нелепой конструкции мироздания.

Это тот объект, что засекла Камилла. Единственный объект того мира, если не считать бесконечной зыби бесконечного океана. Других объектов в том мире нет, да и зачем они? Я напрасно рыскал над водной поверхностью во всех направлениях, не найдя ни других плавучих чудес, ни берегов. Случается, что метафоры не лгут: это и в самом деле безбрежный океан.

А потом меня вышвырнуло в обычное пространство. Неожиданно. Без предупреждения. А глухая зона попросту исчезла.

Здрассьте! Вот он я. Заждались?

Я больше не дурил, но мне уже не верили — перехватили управление и доставили на борт «Гладиатора» в лучшем виде, как груз. И начались допросы — обычные и под гипнозом, письменные показания с непременным указанием самых незначительных подробностей и процедуры с применением ментоскопии. Тем временем целая банда экспертов изучала записи, сделанные моим корабликом, и сам кораблик.

А кончилось это тем, что я сразу же назвал про себя «круглым столом» в относительно демократичной обстановке — еще одной попыткой понять суть явления. Почему бы и нет, если все усилия экспертов приводят лишь к выявлению все новых и новых элементов паззла, а сам паззл не складывается?

Это У НИХ он не складывается…

— Чему вы, собственно, улыбаетесь? — внезапно рявкает на меня полковник Горбань.

Разве я улыбался? Между ехидной усмешкой и улыбкой не больше сходства, чем между колибри и кольраби, но полковнику это невдомек.

— Быть может, вам есть что сказать? Только по существу!

Теперь все смотрят на меня, и генерал Зельц едва заметно кивает: давай, мол, выведи нас из затруднения. Зельц из тех утопающих, кто не пренебрегает соломинками.

Ну что ж…

— Если по существу, то все гипотезы, что я здесь слышал, — мусор. — Тон мой нагл, но что я теряю? — Вот что с нами произошло, если хотите знать. Испорченный ребенок неожиданно спас птичку, а взрослый увидел это и сказал чаду: «Твое счастье. Драть бы тебя за твои проделки и в чулан посадить, но раз такое дело — ладно уж, гуляй…»