Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев»

— Блокшив, — прошептал Колчак, прекрасно понимая, что иных функций этот броненосец выполнять просто не может. И посмотрел на вытянутый корпус крейсера «Память Меркурия», что до 1907 года «Кагулом» именовался. Тот требовал замены паровых котлов — интервенты до него хоть и добрались, но, слава богу, «трудились» с ленцой. Отремонтировать можно, вот только зачем деньги тратить?!

От современных турбинных крейсеров «старик» уйти не сможет, и отбиться от них ему затруднительно — броневой пояс отсутствует, пушки расстреляны. И в качестве учебного корабля не нужен, в строю имеется его собрат «Адмирал Корнилов», что в прошлом году еще «генералом» был назван. Тот при закладке носил имя «Очаков», но в 1905 году лейтенант Шмидт изменил присяге и поднял на нем красный флаг.

Тогда восстание с немалым трудом подавили, мятежного офицера казнили на острове Березань, а крейсер, сгоревший под обстрелом, несколько лет ремонтировали, переименовав заодно в «Кагул».

И не только его — тот же броненосец «Святой Пантелеймон» в 1905 году именовался «Князь Потемкин-Таврический». Вот там матросня и первую бучу устроила…

— Проклятая революция!

Колчак в гневе ударил ладонью по поручню так, что боль вырвала у адмирала невольный стон, а железо завибрировало.

Москва

От скрипучего противного голоса Константин непроизвольно дернулся и похолодел. Мурашки ледяной волной пробежали по телу — только сейчас до разума дошло, что произнесли его настоящую фамилию, которую он уже порядком подзабыл.

Но Арчегов тут же собрался, сжав нервы в кулак, стараясь сохранить полную неподвижность и невозмутимость, будто не к нему обращались сейчас. И медленно открыл глаза.

На него пристально смотрел человек, чей облик был не просто страшен. Он напомнил Константину Ивановичу образ того самого легендарного Фредди Крюггера из знаменитого «ужастика», который ему довелось посмотреть в свое время. Впрочем, куда там американцу, тот в сторонке нервно курит от зависти.

С лица этого человека будто сдернули всю кожу, содрали одним взмахом могучей длани. Кроваво-красная маска словно застыла, вся в уродливых рубцах, одного глаза нет, зато второй светится прямо нечеловеческим огнем. Изуродовали капитальным образом — алеет красный череп, словно красную шапочку надел.

«Сто против одного, что эту морду я прекрасно знаю по рассказам. Но как его, паразита изрядного, на сторону прямо скособочило», — Арчегов демонстративно мазанул ленивым взглядом, выразил чуточку брезгливой мимикой свое отношение.

Знакомая по рассказам «заклятых друзей» морда, тот еще кадр, мать его за ногу, но вряд ли она была — отборный, достойный дзержинец. И во властную гору хорошо попер, буром, «отличник боевой и политической», как раньше говорили — на кожаной чекистской куртке пламенели на розетках два ордена Боевого Красного Знамени.

Один такой знак редкостен сейчас, а тут сразу парочка в наличии. Да и не у вояки, а у заплечных дел мастера, как в старину говорили про палачей, что в пыточных дневали и ночевали.

— Вы в чинах ориентируетесь, «товарищ»? — Константин медленно, чуть ли не по слогам, усмешливо промолвил, но напуская ледяные нотки в голос. — Хоть немного разбираетесь? Тогда объясню — на мне генеральские погоны, а не штаб-офицерские.

— Конечно, ваше высокопревосходительство, если вам так привычнее. И разрешите присесть, товарищ гвардии майор! Ведь так к вам совсем недавно обращались? В той «вашей» жизни?

— Вы, наверное, белены объелись, «товарищ»?! Или мухоморов пожевали для вящего удовольствия?! Чую, что перегаром от вас не разит, а потому делаю такое допущение!

— Я хорошо понимаю ваши слова, господин генерал. Я действительно знаю, кто вы есть на самом деле. Хотя в такое очень тяжело поверить. Обычному человеку, но никак не мне. И, судя по такому отношению, вы, Константин Иванович, прекрасно знаете, кто я такой. И Фомин, и его цепной пес… Простите, но так я привык называть Шмайсера. Вам обо мне рассказывали, не могли не поведать. Да и «хлысты» ваши солдаты держат, а ведь это оружие совсем другого времени. Ведь так?

Арчегов промолчал, желания лезть в ловушку у него не возникло. А в голове всплыла знакомая фраза из известного кинофильма про нашего разведчика в черной эсэсовской униформе — «никогда так Штирлиц не был близок к провалу».

— К тому же вы сделали одну маленькую оплошность, господин генерал. Министр Яковлев тот еще интриган, и вы, стремясь заручиться его поддержкой в декабрьские дни, кое-что ему поведали о своем прошлом, вернее, будущем. Немного, но весьма занимательно.

— Вы читали записки убитого эсерами Яковлева?

Арчегов усмехнулся, демонстрируя любопытство. Как он и предполагал, утечка информации произошла, теперь для него стало ясным, кто ее и когда «слил». Осталось только выяснить, зачем это было сделано. И указал рукой на лавку.

— Садитесь, товарищ Мойзес, — Константин сделал упор на первое слово, вкладывая в него совсем иной смысл. Не начала двадцатого века, а его конца. И «валять» дурака дальше ему не следовало — и так все понятно, откуда ветерок дует.