Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем

— Дело не в том, Михаил Иванович. Видишь ли, уже тогда многим бросилось в глаза, что ротмистр Арчегов и генерал Арчегов два совершенно разных человека, отличных от друг друга по разговору, поведению, образу жизни да знаниям, в конце концов.

— Подмена? Брат-близнец?! — Смирнов пожал плечами. — Зачем все это? И в поезде? Где люди знают его как облупленного! Да жена та же? Что она, новая Марина Мнишек, чтоб за очередного «Лжедмитрия» замуж выходить? Извини, Александр Васильевич, но я общался с Ниной Юрьевной не раз или два, на свадьбе у них был…

— Я не говорил о подмене. — Голос Колчака менялся, как ветер, от «свежего» до штиля. — Ты слышал о людях, одержимых бесом?

— Ты хочешь сказать…

Смирнов оторопел и с некоторым испугом посмотрел на Колчака. Тот поймал взгляд друга и рассмеялся.

— Не то, что ты подумал, совсем не то! Ты же с ним в церкви был, там и я в свое время венчался. — На последних словах адмирал нахмурился, он если не любил, то очень уважал свою жену.

— Так что лукавый ни при чем! Я случаи припомнил о непризнанных гениях, что свои открытия задолго до их появления в жизни сделали. И будущее предсказывали, причем верно. Это было либо великое озарение, которое и Откровением назвать можно, либо…

— Либо в их теле оказалась совсем иная душа, — Смирнов закончил за друга мысль и пристально посмотрел на него. — Ведь если люди могут быть одержимы, то почему не сделать противоположное допущение, тогда все получит определенное объяснение.

— Если только нас самих безумцами за это не сочтут, — хрипло рассмеялся Колчак. — Но в том-то и дело, что такое невозможно, а потому генерал чувствует себя огражденным надежным щитом.

— И кто он такой тогда?

— Давай вместе подумаем, Миша. — Адмирал потянулся за папиросой. — Знает то, что сейчас знать просто невозможно. А это все говорит о том, что Арчегов попал к нам из будущего…

Иркутск

— Да уж, такого в моей жизни еще не было, — задумчиво проговорил военный министр, глядя на здание штаба Иркутского военного округа, где по нынешнему, весьма неприхотливому времени разместилось дополнительно и военное министерство, и генеральный штаб.

— Со «звездой» я служил, с «крестом» приходилось. Два раза побывал под «полумесяцем». А теперь с израильской «звездой Давида»?! Такого еще не было! Как же я раньше не обратил внимания?!

Ермаков задумчиво посмотрел на «библиотеку», как привык называть здание по той жизни. На фасаде здания желтела шестиконечная звезда.

— Никогда б не подумал тогда, что в ней на семьдесят лет раньше был окружной штаб?! Дела…

Он оглянулся — знакомого здания цирка за спиной не высилось, зато здание суда присутствовало. Видно, любят юристы преемственность, на старых местах обживаться. И «дворец пионеров» стоял, как всегда, только весь изрядно потрепанный от революционного лихолетья.

Вернее, дом купцов Второвых. Был еще и их знаменитый «пассаж», как раз напротив, на другой стороне, но там пепелище — сгорел два года назад во время боев в городе. А на этом месте должно возвышаться в будущем высокое здание «аграриев», но его, понятное дело, не имелось.

Константин стоял посередине улицы, которую в его времени назвали именем народовольца Желябова, того самого, что приложил руку к убийству императора Александра 1 марта 1881 года. В душе росла ненависть к прежнему. Это надо же — именами убийц и террористов улицы называют, и мертвой хваткой за эти проклятые Богом и людьми имена держатся, вернуть старинные, исконные, не желают. Денег, мол, нет, на переименования. «Бабки» давно разворованы чиновниками.

А потом удивляются — как же нам с террористами бороться. Вот с этого бы и начинали — улиц в одном Иркутске было пруд-пруди — Перовской, Желябова, Халтурина и прочих «пламенных» революционеров, что всю страну в пепелище, духовное и материальное, превращают. На костях и горе людском шабаш свой проводят…

— Не выйдет! — Ермаков от омерзения сплюнул, и широким солдатским шагом направился к предупредительно открытым перед ним дверям. За ним шла охрана, к которой за эти две недели он уже привык. И ни шагу без нее уже не делал, хоть и посмеивался в душе. Но пререкаться с Вологодским на эту тему не стал, премьер-министр после «покушения» стал другим, жестким и волевым, и работать с ним одно удовольствие.

Интеллигенция просто преображается, когда вместо привычной дискуссии с оппонентами она по морде плюху получает. Большинство покорно утирается, шепчет в спину — «сам дурак» да строит в мозгу планы изощренной мести, которые так и остаются на бумаге. Но может втихую напакостить, если есть возможность сохранить инкогнито.