Спасти Кэрол

Пылающие похороны. Похороны, охваченные пламенем. Дерьмовые гробы от Бенсона опускают в обуглившиеся ямы. Могилы отверсты, с гробов слетели крышки, охваченные ужасом мужчины и женщины молят о помощи, с ног до головы залитые горючкой. Небеса разверзаются, и раздается раскат грома. А он, Смок, распорядитель похорон, ходит по кладбищу, разбрасывая там и тут горящие спички.

И могилы вспыхивают ревущим синим пламенем.

А вот и зажигательная свадебка. Будто поцелуями, счастливые жених и невеста обмениваются языками пламени. Смок соединяет обугленные руки: поцелуй, красавица, своего жениха; поцелуй, герой, свою невесту; поцелуй пепел и золу своей любви.

Роды в огне. Готовая разрешиться от бремени роженица лежит на постели, устланной соломой, врач стоит перед ней на коленях: ну, давай же, милая, тужься, тужься! Она издает яростный вопль, и в лицо доктора из чрева женщины бьет сноп адского огня.

– О, доктор! Я не могу с собой совладать!

А Горючка успокаивает молодую мать:

– Взгляни только на его физиономию!..

– Готовься к смерти, калека!

– Волшебник Мокси сотрет тебя с лица земли!

– Даю тебе десять секунд!

– Ха-ха, ха-ха, ха-ха…

Смок был счастлив. Смок жил полной жизнью. Смок… приближался.

Мокси, Мокси, без тебя
Сил нет, как тоскую я.

Там, где заканчивались поля, менялся сам характер местности – она становилась более ровной, и Горючка Смок уже видел освещавшие улицы факелы и свечи в окнах горожан. Конечности, изрядно затекшие и причинявшие ему боль, безвольно болтались по бокам лошади.

Лошадь устала и недовольным ржанием требовала отдыха. Но Смоку некогда было отдыхать.

По крайней мере, сегодня ночью. Сегодня Горючка должен отыскать легенду Большой дороги и превратить ее в пылающий факел.

– Ха-ха, ха-ха, ха-ха!

Как славно полыхнул бы деревянный знак, приглашавший проезжающих в Хэрроуз!

Мокси, Мокси, милый мой!
Где ты встанешь на постой?

На окраине города следов было так много, что Горючка уже не мог различить отметины копыт лошади, на которой прибыл Мокси. Мокси был способен оказаться где угодно – в любой комнате любой гостиницы, в любом борделе, любом баре, под сенью любого дерева. А вдруг он остановился на ночлег где-нибудь на обочине Большой дороги и Смок проскочил это место?

Но мог он и не спать.

Спать. Не спать. Спать. Не спать.

Герой, владеющий искусством магии, мог одновременно и спать, и бодрствовать.

Горючка медленно ехал вдоль безлюдной улицы, главной в городе. Вокруг – ни одного горожанина. А Мокси мог быть где угодно. Но Смок нашел его на кладбище.

Смок ехал молча. Песен не пел, свои огненные фантазии обуздал. Холмы становились ложбинами, а ложбины вырастали в холмы, и вот наконец, проехав мимо последнего дома, у подножия травянистого холма Смок увидел чей-то бивак. Именно это он и искал. Небольшой костер выхватывал из темноты могильные камни, высвечивал выбитые на них надписи и имена усопших. Огонь плясал под напором ветра, и вместе с ним, казалось, плясало ожившее кладбище. И Смоку, который все ближе подбирался к костру, казалось, что могильные камни вопиют о приближающейся опасности и показывают на него, Смока, сидящему у костра человеку. На склоне противоположного холма, замыкающего прогалину, в которой расположилось кладбище, высился на фоне медленно сереющего неба дом распорядителя похорон, а вокруг, словно паломники, преклонившие колена перед кумиром, стояли и лежали кресты, могильные камни, одноместные мавзолеи, терпеливо ждущие своих хозяев.

– Будешь шуметь, я и тебя сожгу! – прошептал Смок лошади.

Весь внимание и слух, он сосредоточился на костре. Огонь высвечивал два силуэта. Один принадлежал лошади, другой – Джеймсу Мокси.

Герой Большой дороги выглядел не таким уж и большим парнем, как ожидал Горючка Смок. Ну что ж, это легенды превращают обычных людей в настоящих великанов!

Костер, и Смок это отлично знал, означал – человек у костра спит.

– Уж лучше бы тебе воспользоваться одним из мавзолеев, – прошептал про себя Смок.

Пламя костра отражалось в окнах дома, возвышающегося по ту сторону прогалины. Но в самом доме было темно и тихо.

Копыта лошади неслышно ступали по траве. Мимо тянулись ряды надгробий, и в свете луны Смок мог бы, если бы захотел, прочитать имена погребенных. Но все его внимание сосредоточилось на костре. Вот Горючка Смок спустился с холма, и пламя исчезло из виду. Но оно было там – Горючка слышал его треск, оно приближалось.

Новый холм. Смок направил лошадь к его вершине и остановился.

С этого места казалось, что надгробные камни в беспорядке свалились с небес, да так и замерли, обратившись в картинку застывшего хаоса.

По периметру кладбища горели лампы, но Горючка видел лишь один огонь – костер, а рядом, около выкопанной могилы, – спящего человека.

Смок долго вглядывался в деревья, окружавшие кладбище: нет ли кого, кто мог бы ему помешать?

Мокси не шевелился.

Смок беззвучно произнес: ма-ги-я.

Холодный воздух проникал под одежду; по черному небу освещенные луной неслись рваные облака.