Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала

— Сейчас осмотрим мои панцер зуги, — иронизируя с произношением на немецком языке, Ермаков чуть наклонил голову и пошел по перрону, преодолевая порывы разбитного байкальского ветра. — Бронепоезда есть наш самый главный довод.

Дошел быстро, минуты за две, по легкому морозцу. Да и куда идти, если все три бронепоезда вытянулись перед штабным эшелоном, который в бронечастях всегда «базой» именовали.

А как иначе — сидеть ночью в бронеплощадках муторно и жутко холодно, вот на базе экипажи и отсыпались, и отъедались. Базовый поезд был один на весь дивизион из трех бронепоездов и состоял из двух дюжин или пассажирских вагонов, или переоборудованных под них теплушек.

На параллельной ветке, как уже знал Ермаков, были вытянуты еще три состава его дивизиона — десантный, с парой сотен пехотинцев и казаков; снабжения — вагоны с имуществом, кухней и продовольствием плюс ремонтная летучка для исправления повреждений пути или мостов или починки собственно бронепоездов. В общем, ему досталось большое и разнообразное хозяйство, с сильным боевым элементом…

— Ипическая сила, дистрофик с кувалдой и то сильнее!

Подойдя вплотную к своим крепостям на колесах, Константин был охвачен горьким чувством полнейшего разочарования. Сплошная импровизация, к тому же непродуманная.

Обычный паровоз и стандартные товарные вагоны были обшиты железным листом, а не броневыми плитами, к тому же прикрывались не полностью, а примерно на три четверти бортовой проекции.

Такая бронировка даже шрапнельный снаряд не удержит. Да что снаряд, обычными пулями такие борта пробиваться будут, правда, с короткой дистанции.

У ближнего к нему бронепоезда уже копошились люди, у двух дальних маячили одинокие фигурки часовых. Завидев идущего к ним ротмистра, солдаты прекратили возню, выпрямились, а навстречу к Ермакову шагнул офицер, четко откозырял, приложив рукавицу к папахе, и звонким молодым голосом доложил:

— Господин ротмистр! На вверенном мне бронепоезде никаких происшествий не случилось. Команда занята установкой новой печки и телефонной связи между бронеплощадками и тендером.

Последние слова были буквально выплюнуты как бы с обидой, но с нескрываемым торжеством и злорадством в голосе. Ермаков тут же нутром понял, что между этим капитаном и Арчеговым произошла какая-то ссора.

А офицер ему понравился с первого взгляда, именно на таких офицерах все время держалась и русская, и советская армия, и сам Костя таким был.

Правильно отметил Огородников, что командир «Грозного» Белых «всей своею душою за дело радеет». Потому Ермаков приветливо и четко козырнул в ответ и с теплотой в голосе сказал:

— Вы молодец! Благодарю за ревностную службу!

И поразился реакции капитана — обида, гнев, ярость появились на лице за долю секунды, а потом тут же сменились недоумением, перешедшим в растерянность. Ермаков не стал дожидаться слов Белых и, кляня себя за непонимание всех этих сложностей взаимоотношений между ним и Арчеговым, по прикрепленной к борту лестнице поднялся в вагон — и рассмеялся про себя.

Дополнительной защитой здесь служили шпалы, уложенные вдоль бортов до потолка и скрепленные между собой. Пулю они, конечно, удержат, тут он погорячился, но фугасный снаряд обрушит всю эту стенку на защитников, и шпалы просто передавят тех членов экипажа, кто уцелеет при взрыве. Потолок перекрыт обычной доской и обшит сверху тем же листовым железом.

Издевательство сплошное, а не крепость на колесах. Против партизан годится — у них пушек нет по определению, а вот против регулярной пехоты с артиллерией не выстоит и четверти часа.

Но это было только началом — когда дело дошло до рассмотрения вооружения, Ермаков просто взвыл. В наружном торце вагона была японская полевая пушка, в 75 миллиметров, с мудреным для русского восприятия названием — «Майдзура». С нее сняли колеса и установили на обычные деревянные полозья. Длинный ствол был выдвинут в широкую амбразуру, полметра на полметра, и потому стрелять она могла только прямо, по ходу движения.

Ермаков уселся на маленькое сиденье, заглянул в панораму наводчика, покрутил колесики горизонтальной и вертикальной наводки. Худо дело — сектор обстрела узкий, да оно и понятно — такой способ установки хуже тумбового, и тем более не сравним с башенным. Но ничего не поделаешь — конструкцию броневагона не исправишь за пару дней.

Но еще хуже то, что рядом с пушкой не установишь пулемет. А потому, если пехота вплотную подойдет, пиши пропало — закидают гранатами через амбразуры и сразу всем станет весело, как тараканам в зажженной духовке.

Вдоль бортов располагались полки с патронными и снарядными ящиками. На них, судя по всему, сидели десантники и члены экипажа. В бортах, по четыре на каждый, небольшие бойницы для стрельбы из пулеметов, с которыми был полный разнобой.

Их было всего шесть, из них три русских «Максима», установленных в самодельные люльки, рядом крепилась коробка с патронами. Два английских «Льюиса» он признал сразу по толстым самоварным стволам — именно из такого пулемета крошил басмачей красноармеец Сухов в фильме «Белое солнце пустыни».