Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала

— Позвольте представиться — командир роты B первого батальона 27-го полка армии САСШ капитан Джон Смит, а это мой взводный лейтенант Гарри Радклиф. Ваш английский превосходен, сэр. Позвольте выразить свое восхищение вашим прекрасным произношением, так говорят только на юге нашей страны.

— Ротмистр Константин Арчегов, — Ермаков четко козырнул, — командир дивизиона броневых поездов. А язык я выучил в вашей прекрасной стране, где жил некоторое время. Это было еще до великой войны…

— Какое хорошее было время, — мечтательно произнес капитан, но тут же оживился. — А вот и «малыш Билли». Ко мне, сержант!

Ермаков живо обернулся и обомлел, в животе неприятно заурчало. К ним вразвалку подошел откормленный «терминатор», выше ротмистра на голову, вдвое шире в плечах, а кулаки были размером с небольшой арбуз. По крайней мере, так ему показалось.

— Билли, русский офицер наслышан о вас и желает сыграть с вами партию бокса, — услышав слова капитана, Ермаков задохнулся от гнева.

«Ну и сука, издеваешься, падла?! Ведь если я сейчас задний ход дам, ты с улыбочкой скажешь, что неправильно меня понял. И всласть насладишься моим унижением — мол, какие же трусы эти русские офицеры. Не дождетесь, сучары, я вас сейчас сам ошарашу. Надолго запомните урок!» — мысли летели галопом, вместо страха пришла ярость, и Ермаков внезапно осознал, что эта драка ему крайне необходима.

Вот только сейчас он не в теле молодого лейтенанта ВДВ, а в ротмистре Арчегове, что понятия не имел о долгих тренировках. А потому, признался он себе честно, шансов на победу было до прискорбия мало. Практически не было…

— Сэр?! — в утробном голосе сержанта Ермакову послышалось: «Ты в своем уме?» — Я вешу 320 фунтов, а в вас и 170 не наберется. На руднике я поднимал одной рукой 200 фунтов серебра, а вы и сотни не поднимете. Сэр?!

— Говорите, ваш сержант всех русских побивает? Ну что ж, я согласен!

— Какой заклад, сэр? — «малыш Билли» не скрывал своего презрения к недоумку, каким он считал этого русского офицера, который еще вчера ходил пьяный, раскачиваясь на ветру. Видно, что самогон еще не выветрился из его головы и придает храбрости. И потому сержант оскалился дружелюбной улыбкой, показывая всем своим видом, что калечить офицера он не будет, устроит только легкую трепку.

Ермаков достал портмоне, высыпал на совковую ладонь сержанта всю свою наличность и только потом скосил глаза. Бог ты мой, вокруг собралась изрядная толпа русских и американцев. Первые угрюмо смотрели на ротмистра, а поручик Мичурин, стоя за спиной денщика Акима, выразительно покрутил пальцем у виска. Американцы веселились, заранее наслаждаясь зрелищем и предвкушая победу своего соотечественника.

— Константин Иванович, вы в своем уме? — тихо прошипел в ухо подъесаул Гордеев, выразив общее мнение собравшихся на перроне русских.

— Я казак, Михаил Николаевич, и если мои казаки победить не могут, то эта обязанность становится моей. Не мешайте!

— Ставлю в ответ свое жалованье за четыре месяца. Ровно триста долларов! — громогласно объявил «малыш», расстегнул шинель, достал пачку долларов и с помощью шустрого солдатика с лычками капрала на рукаве отсчитал купюры.

А Ермаков обалдел — полторы сотни рублей золотом платят сержанту в месяц! Америка отлично содержит своих интервентов в Сибири. В пять раз лучше, чем адмирал Колчак своих ротмистров и капитанов.

Между тем вокруг с кипучей энергией развивался самый примитивный тотализатор — юркие американские солдатики, семитской внешности и с легкой картавостью в голосе, принимали ставки, причем на русском языке они говорили свободно.

Американцы с гоготом выкладывали купюры долларов на своего «малыша», впрочем, были и такие среди них, кто ставил на русского офицера. Краем уха Ермаков уловил, что ставки идут один к семи, и понял, что некоторые янки просто надеются на невероятный фарт задиристого казака, который может принести им большой барыш.

А вот русские со своими кровными не лезли, лишь чубатые казаки вяло бросали «романовские», да изредка катились серебряные рубли. Но раза два или три были брошены и золотые пятирублевые монеты, «полуимпериалы».

Вот только лица у станичников были совсем унылые — из чувства казачьей солидарности они прощались со своими деньгами, совершенно не надеясь на победу ротмистра. Подъесаул Гордеев, с мрачным отрешенным лицом, поступил, как Ермаков — достал из кармана тощий, как козье вымя, кошелек и, не думая, высыпал все его содержимое в шапку устроителя.

Костя расстегнул портупею, снял шашку с револьвером, бросил шинель и папаху в руки Акима. С помощью Гордеева стянул шейный крест ордена, затем френч и остался в теплой нательной рубахе.

Машинально провел подошвой по утоптанному снегу — нога не скользила. И тут его словно толкнуло — взяв свое оружие, он подошел к американским офицерам, что с ехидными улыбками взирали на его приготовления.

— Мы офицеры, господа. Вы знаете, что это за оружие? — И он протянул шашку Смиту.