Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала

— Ваше высокопревосходительство! — в тамбуре появился офицер связи. — Получено сообщение из Красноярска. В городе восстание эсеров, генерал Зиневич перешел с войсками на их сторону!

Это был страшный удар даже для него — Колчак пошатнулся, но его подхватил под локоть адъютант. Лейтенант труса не праздновал и под вагон не полез, как и большинство офицеров.

— Выставите обычные посты, полковник. Приказываю всем вернуться в вагоны, — адмирал хрипло вытолкнул слова из горла.

Схватка с чехами потеряла всякий смысл — армия Каппеля отрезана от него, а он отрезан от Иркутска. И лишь чехи способны оттеснить сейчас красных партизан…

Верховный Правитель тяжело поднялся по лесенке в вагон и пошел к купе. Обернулся к телеграфисту:

— Что еще у вас?

— Вот из Иркутска. Вчерашняя расшифровка. От правительства, — офицер протянул листок. Адмирал взял сообщение в руки, зашел в купе и прикрыл за собой дверь. Прочитав, без сил рухнул на диван — министры слишком прозрачно намекали на отречение от власти, хотя он и некоронованная особа. Удар за ударом…

— Что с вами, Александр Васильевич? — премьер-министр Пепеляев был бледен, но голос спокоен — он уже взял себя в руки, хотя пять минут назад полагал, что придется погибать. Виктор Николаевич был уверен в том, что Колчак отдаст приказ на сопротивление, не выдержит произвола и постоянных унижений от чехов. Но чтоб так?!

За спиной председателя правительства встал адъютант Трубчанинов, и именно к нему обратился адмирал Колчак звенящим от внутреннего напряжения голосом:

— Телеграф еще работает, надо поспешить, думаю, еще до наступления вечера чехи лишат нас связи. Отбейте в Читу атаману Семенову телеграмму, что чехи отобрали паровозы у эшелонов Верховного Правителя. Пусть примет все возможные меры воздействия на них. Вплоть до минирования некоторых Кругобайкальских туннелей, и даже подрыва одного из них в случае крайней нужды. И пусть примет все меры для их охраны, введет войска, наконец. Отдайте шифровальщикам немедленно…

Колчак вытащил из портсигара папиросу, зажег спичку и закурил. Пахнул дымком и, после минутного размышления, приказал:

— И генералу Каппелю отправьте телеграмму о произволе чехов, может быть, и он примет нужные меры. Это все, лейтенант, выполняйте. Виктор Николаевич, отправьте от моего имени телеграмму генералу Жанену, необходимо протестовать против учиненных чехами безобразий. Но теперь нам остается только ждать помощи извне, своими силами мы не способны противостоять чехам здесь, в Нижнеудинске, или продолжить движение по железной дороге дальше. Да, Виктор Николаевич, вот вам телеграмма из Иркутска, от «правительства». Идите, мне нужно побыть одному…

Колчак затушил папиросу и устало закрыл глаза — до пронзительности остро он ощутил свою беспомощность. Это был конец и для него, и для попытки будущего возрождения России. Это золото уже не поможет, ибо попадет в чужие руки, возможно, даже окажется у большевиков. Но пусть даже так будет, лишь бы не прилипло к грязным жаждущим лапам мнимых союзников, ставших хуже злейших врагов.

Он сейчас вспомнил слова генерала Каппеля, когда адмирал на каком-то полустанке предложил генералу взять для войск несколько ящиков золота. Прощальные слова Виктора Оскаровича жгли сейчас душу: «Проклятый металл, он приносит только одни беды»…

В дверь негромко постучали, и Колчак вынырнул из омута тягостных воспоминаний и размышлений. Громко сказал:

— Войдите.

Дверь тут же открылась, и адъютант четко доложил:

— Там пришел командир чешского ударного батальона майор Гассек. Вы его примете?

Адмирал чуть кивнул и несколькими движениями ладоней привел себя в порядок. И вовремя — на пороге появился молодой офицер в шинели с бело-красной полосой на рукаве. Почтительно козырнул.

— Почему вы отобрали наши паровозы, майор? Почему не пропускаете наши эшелоны на восток?!

— На многие станции вошли красные партизаны, и мы не можем с ними воевать, это приведет к разрушению полотна. Совет послов настоял перед вашим правительством на нейтралитете железной дороги. В силу этого мы не можем пропустить ваши эшелоны на Иркутск. И потому паровозы вам сейчас не нужны, ваше высокопревосходительство. И мы на время их взяли, они нужны для перевозки моего батальона, который обеспечит охрану пути вдоль следования ваших же эшелонов в дальнейшем.

Майор говорил серьезно, но в глазах, как видел Александр Васильевич, время от времени сверкали искры презрения. Адмирал сжал кулаки от бессильной ярости — но ничего не мог сделать. Сейчас у Верховного Правителя России сил было меньше, чем у этого уверенного в своем превосходстве наглого чешского майора.

— А для чего вы все это здесь устроили? Вы так весело встречаете свое Рождество? — Адмирал ткнул пальцем в заледеневшее окно. — Пушки и пулеметы на нас наставили, пехоту в цепь положили! Для чего? Неужели только для взятия паровозов?