Спасти огонь

Хосе Куаутемок рассказал про наезд федерала Машине. «Мать его за ногу, заразу, — сказал Машина. — Муниципала мы бы уже давно утихомирили. Местные легавые все от нас кормятся. А федералов присылают из столицы, с ними сложнее. Их же постоянно переводят с место на место, вот они и норовят загрести побольше, пока зацепились. Обычно мы их не трогаем, если сами не нарываются». Не трогать, не запугивать, не бить, не мочить, не похищать, не дурить, пальцем не прикасаться. Даже наоборот: нужно было их поглаживать по шерстке, чтобы секли поляну и докладывали о готовящихся операциях военных против картеля. Давать им поиграть во взрослых, делиться куском пирога, но чтоб не борзели. Приголубить время от времени, всего и делов. Такие копы — не проблема. А вот неподкупные — заноза в заднице. Элиоты Нессы[4] мексиканской федеральной полиции. И с каждым днем таких все больше и больше, вот в чем подлость. Откуда они там понабирали столько совестливых, которые ни одного жалкого сентаво не возьмут? Ни одного. Предлагай им хоть что: ранчо, самолеты, чемоданы долларов, внедорожники, женщин, кокс, траву, черта лысого, все что угодно. Не берут. И еще политика их эта против бешенства: «Бешеных собак пристреливают». И вправду отстреливали ребят безжалостно. Махнул калашом в их сторону — прощайся с жизнью. «Таке no prisoners[5], — говорили они, — убиваем на месте». Кто попался, тот попал. Никакого суда, никаких прав человека и прочего соплежуйства. Свинцетерапия. Укол калибра 243. Три дырки в башке — приговор вынесен на месте. Такие вот неподкупные федералы — натуральная отрава. Из-за них в зонах влияния картелей никакого порядка. Шефов всех положат, а потом разные сосунки начинают бороться за контроль над территорией. Зеленые совсем, вообще не шарят, что к чему, халтурщики. Все беды в стране — от честных, прямодушных, квадратных федералов. Смертоубийства, разборки, беспредел. Совсем другое дело, если коп стучится и спрашивает: «Какой наш процент?» Спросит — и отлегло. С такими можно договориться, за кофейком, за домино. Такие как масло. Ими бизнес смазывается, чтобы легче шел. Одно плохо: тасуют их без предупреждения, пиарщики картелей не успевают новеньких обрабатывать. «Федералов баловать нужно, — говорил дон Хоакин, — гостинцами угощать, подарки дарить, хорошо им делать». Так что Галисии светит тринадцатая зарплата, и новогодняя премия, и оплаченный отпуск в Лас-Вегасе на двоих с женой. А личному составу в участок станут присылать горячих цыпочек, еженедельную порцию граммов снежка, да еще и шоколадную конфету на палочке каждому сунут и по спинке похлопают. «Ты за Галисию не кипишуй, кореш. Никакого, на хрен, отчета ему не носи, обойдется. Ты не местный, не знаешь еще, как мы тут дела улаживаем».

Как ты думаешь, Сеферино, вместе с обугленным куском мяса, в который ты превратился, мы схоронили и твою индейскую гордость? И дисциплину, что ты вбивал в нас? И твой план сделать из нас приличных людей путем непрерывных оскорблений? И твою безудержную жестокость?

Помнишь, как я однажды назвал тебя «папочка», а ты в ответ дал мне пощечину? «Я тебе отец, понял? Чтоб я больше не слышал „папочка". Это для голубых словечко». Помнишь, как запирал нас с Хосе Куаутемоком в клетках, подвешенных на дереве, в пяти метрах над землей? Мы там качались в дождь и в жару, холодные и голодные. «Я и не такое в детстве терпел, так что не нойте. Только так из вас мужики получатся». И не приведи господи перечить — схлопочешь еще больше побоев, еще больше суток в клетке. Ни мама, ни Ситлалли ничем не могли нам помочь. Ты им затыкал рты кулаком. Веемы четверо должны были молчать и слушаться. Якобы ради нашего же блага. Tbi делал из нас солдат, способных перенести будущие тяготы жизни.