Спасти огонь

Инцидент оставил неприятный осадок, зато помог вернуться с небес на землю. Я не Джейн, подруга Тарзана, а простая богатейка, которую только что пытался развести дорожный полицейский. По мере возвращения в реальность во мне начало расти чувство вины. Мои забавы с Педро были, как бы сказать, несерьезными, безобидными. Настолько безобидными, что мы продолжали дружить вчетвером, а мы с Педро даже сблизились, хотя совершенно не собирались повторять. То, что происходило у нас с Хосе Куаутемоком, было совсем другого порядка. Это была вылазка на запретную территорию по ту стороны измены. Все равно что коснуться грани преступления, подойти вплотную к смерти. Самой настоящей, не метафорической. Да, Хосе Куаутемок восхитительно пах, великолепно целовался и привлекал меня, как никто другой в жизни. Но я ничего не знала о его половом здоровье, к примеру. Какими вирусами и бактериями кишат его вены? Со сколькими людьми он спал? Отвечает ли он стереотипу заключенного, который утоляет свой сексуальный голод с другими заключенными? Может, у него ВИЧ, или генитальный герпес, или гепатит С, или хламидиоз, или гонорея? Не говоря уже о ментальном здоровье. Он всегда такой галантный и серьезный или иногда превращается в необузданного кровожадного монстра? Не впадает ли в безумие? А если он психопат, умело маскирующийся под нормального?

На меня он производил впечатление человека спокойного, хоть от него и исходила угроза. Это читалось в его глазах, в росте, в мощи мышц, даже в написанных им текстах. Я не могла себе представить, что он проявит ко мне жестокость. Наоборот, мне казалось, он станет обо мне заботиться. Но, возможно, я ошибаюсь и по моей вине пострадаю не только я сама, но и моя семья. Вдруг он заразит меня неизлечимой венерической болезнью, а я передам ее Клаудио? От одной згой мысли мне становилось дурно. С другой стороны, разве Педро не мог являться носителем смертоносной инфекции? До того, как они сошлись с Эктором, он трахался направо и налево. «Пять-шесть человек в неделю», — хвастался он. Да и сам Эктор в прошлом успел намутить. И все же с Педро мы не пользовались презервативом, и я даже не задумывалась, здоров он или нет. Хосе Куаутемок полжизни провел за решеткой. Вряд ли за те недолгие годы, что он наслаждался свободой, он успел сравниться в активности с Эктором и Педро.

Я пришла домой, пообедала с Клаудио и детьми, но продолжала думать только о его поцелуях. Я еще чувствовала его вкус, его дыхание. Так одержимо силилась вспомнить каждую подробность, что задумалась уже о собственном ментальном здоровье.

После обеда я помогла Даниеле с уроками. Она складывала и вычитала, а я вдруг взяла ее за руку и попросила прощения. Она изумленно взглянула на меня. «За что простить, мама?» — «За то, как я могу с вами поступить», — сказала я, как будто она могла понять весь смысл этой фразы. «А как ты можешь поступить?» — забеспокоилась она. Тут я поняла, что своим дурацким чувством вины только сбиваю ее с толку. И легонько ткнула ее пальцем в живот: «Могу тебя защекотать!» Мы посмеялись, и она опять занялась уроками. Я не выдержала. Встала, заперлась в ванной и разрыдалась.

Сосед

В детстве я однажды выиграл на ярмарке четырех цыплят. Два были выкрашены в оранжевый цвет, а два — в зеленый. Я посадил их в картонную коробку. Давал им хлебные крошки и поил из пипетки. На ночь закрывал коробку и ставил рядом с кроватью. Выключал свет. Они попищат-попищат, а потом затихнут. Тогда я открывал крышку, брал фонарик и смотрел на них. Они спали стоя, с закрытыми глазами. И я гладил их по головкам, потому что очень их любил.

Как только вставало солнце, они снова начинали пищать. Прямо не умолкая. Не знаю, как они догадывались, что уже утро, — коробка-то была закрыта. Но как-то соображали и принимались голосить. Брат сердился, что они ему спать не дают. Попросил маму убрать их из комнаты, и мама выставила коробку в коридор. А я хотел быть при цыплятах, поэтому вынес туда одеяло и спал рядом с ними в коридоре. Один цыпленок умер. Я очень расстроился. Спросил маму, где мы его похороним, но она велела не валять дурака. Кинула цыпленка в унитаз и смыла. Сказала, в мусор его класть рискованно, с меня станется его оттуда достать и схоронить. А еще сказала, что предавать животных погребению — святотатство, потому что мы тогда якобы возвышаем их души до людских душ, а на мессе падре сказал, что мы не животные. Учительницы в школе рассказывали, что мы происходим от обезьян, но когда я про это сказал маме, она влепила мне оплеуху со всей силы и сказала, если еще раз услышит от меня такие глупости, вообще меня из школы заберет.