Спасти огонь

В ящиках твоего стола я нашел четыре твои детские и юношеские фотографии. На самой старой ты в лесу. Там тебе, наверное, лет шесть. По обычаю твоего народа, на тебе холщовые штаны и рубаха. А еще сандалии и шляпа. На заднем плане пара овец. Заметно, что бабушка специально нарядила тебя в новое. Видимо, это было большое событие для твоих родителей. Снимок сделал наверняка один из студентов-антропологов, что изучали в те времена горные общины. Дедушке это не очень-то нравилось: «Что мы им, зверушки, чтобы нас изучать?» Этим типам с их фотоаппаратами, блокнотами, бестактными вопросами, приторными манерами и нарочитой вежливостью нельзя было доверять. Поэтому сам факт существования этой фотографии — такой умышленной, такой симметричной, с таким безупречно одетым тобой — удивителен. Почему твои родители разрешили тебя сфотографировать?

На второй фотографии ты стоишь рядом с младшей сестрой. Она плачет. А ты, восьмилетний, смущенно смотришь в камеру. Видимо, вас что-то напугало. Бабушка с дедушкой не помнят, где и когда было сделано это фото. Позади вас виднеются домики, рассеянные по равнине. Дедушка говорит, что в таком месте не бывал. Я пытался его найти — не получилось.

На третьей ты сидишь на краю пропасти. Это место я как раз нашел, недалеко от вашего дома. Тебе, наверное, лет десять, а пропасть явно глубокая. Одно неосторожное движение — и тебе конец. Этот снимок — как метафора тебя: вечно на грани. Дедушка утверждает, что снимал мой двоюродный брат Хасин-то, одноразовым фотоаппаратом.

На четвертой ты, в серых брюках, белой рубашке и черных туфлях, стоишь в центре Пуэблы. Тебе примерно шестнадцать. Твой отец отлично помнит, как ее сделали: на полароид. Вы еще удивились, как быстро проявляется изображение. «Десять песо стоила», — вспоминал дедушка. Целое состояние для вас, но и повод был: вы праздновали твое поступление в педагогическое училище.

Почему-то ты никогда не показывал нам эти фотографии, единственные материальные следы твоего детства. Признаюсь, я был взволнован, увидев тебя в атмосфере бедности и безнадеги, ведь именно там ты и рос. Мне даже захотелось съездить к брату в тюрьму и показать ему снимки, но потом я передумал. Дурной тон — возить убийце фотографии убитого.