Спасти огонь

Гринговское правительство негласно одобрило сделку. Взбесившись, «Самые-Самые Другие» решили прописать ему по первое число, чтоб неповадно было подвякивать всякой хрени. Под раздачу попадали жены мэров, звезды американского футбола, белокурые детишки в сельских школах ин зе мидл оф ноувер. Но рук не пачкали, с мексов взятки гладки. Все убийства совершали наркоши-реднеки, тоскующие по дозе, которым «Самые-Самые Другие» обещали ежедневный подвоз герыча в течение пяти следующих лет. Поэтому домохозяек в супермаркетах отстреливали вполне себе рыжие субъекты. Ничего нет лучше, чем иметь хорошего инсайдера.

Создатель картеля имел четкое представление: власть не должна быть у какого-то одного мудака. Или двух. Взять хотя бы ацтеков: ну вот был у них тлатоани, вроде как император. Ну так их и завоевали за пару месяцев. Поимели этого Куаутемока — и прощай, ацтекская империя. Зато апачей триста лет не могли усмирить. Вот это дело. Одного вождя убьют — на его место тут же приходят двое. Этих двоих порешат — глядь, новых уже шестеро. И так до бесконечности. Тактика Управления по борьбе с наркотиками в обезглавливание картелей — принесла столько же пользы, сколько поросят мог бы принести боров. Сколько бы ни сажали главарей, преступность только множилась. Картели запустили свои метастазные щупальца во все слои населения. И огромное количество оборванцев увидело в них долгожданный способ расквитаться за те столетия, когда простого человека только и делали, что нагибали. Великая революция, осмысленная Марксом, началась не с пролетариата, а с организованной преступности и продажных политиков, позволявших ей развиваться. Правильно Рамос Фрайхо говорил: не бывает преступления без сговора.

Босс боссов «Тех Самых» посоветовал властям не впадать в отчаяние: «Эта шваль беспределом питается. Пусть себе убивают, насилуют, четвертуют, пока не надоест. Не суйтесь. Скоро они так разгонятся, что сами друг друга перебьют». Его не послушали. Государство мощно выступило против безбашенного картеля. Послало войска, танки, вертолеты, не понимая, что этим только подливает масла в огонь. Безбашенные только обрадовались. Больше смерти, больше террора, больше способов тянуть деньги из населения. Государство, упорно придерживавшееся примитивной политики «око за око, зуб за зуб», подкармливало бестию. В какой-то момент картелю «Те Самые» пришлось вмешаться и охолонить этих мандавошек.

Однажды утром, когда я пришла на очередное супружеское свидание, надзиратель велел мне следовать за ним: «Вас хочет видеть сеньор директор». Я спросила зачем. «Просто поприветствовать». В тюрьме просто так никто никого не приветствует; если тебя хотят видеть, значит, это какая-то ловушка. Наверное, собрался шантажировать меня или, в духе Кармоны, сдать еще более роскошный и дорогой люкс. Его вроде недавно назначили — начинает собирать мзду. «Спасибо, мне неинтересно», — сказала я. Надзиратель жалко улыбнулся: «Сеньорита, вы меня тоже поймите. Не могу же я директора ослушаться». Как, впрочем, и я, чего уж там.

Он доставил меня к офисам. Пришлось пройти через несколько зарешеченных и накрепко запиравшихся проемов. Наконец перед нами распахнулась железная дверь. Под взглядом шести охранников с автоматами мы проследовали в элегантный кабинет. Кожаные кресла, ковер, литографии Руфино Тамайо и в глубине комнаты — стол секретарши. При виде меня она встала, подошла и энергично потрясла мою руку: «Рада с вами познакомиться, Марина. Прошу сюда. — Она провела меня в маленькую приемную и предложила сесть. — Желаете что-нибудь выпить?» Я попросила кофе. «С сахаром или заменителем?» Ничего себе, у них и заменитель имеется. «Два пакетика заменителя, пожалуйста». Она сварила кофе, подала мне и любезно сказала: «Директор примет вас через минуту».

После чего села работать за компьютером. Она не вписывалась в обстановку. Одежда от «Зары», но все отлично подобрано. Волосы естественного оттенка, никаких платиновых прядей. Первые седые волоски тоже не закрашены. Маникюр. Почему она вообще работает секретаршей у директора тюрьмы?

За бронированным оконным стеклом текла тюремная жизнь. Надзиратели обходили территорию. По двору бродили несколько заключенных. Часовые на вышках смотрели в бинокли. Собаки отдыхали в клетках. Вдалеке виднелось футбольное поле в лужах от недавних дождей.

Зазвонил телефон, секретарша ответила: «Сию минуту, сеньор директор. — Повесила трубку и повернулась ко мне: — Сеньора Лонхинес, следуйте за мной, пожалуйста». Она распахнула передо мной дверь кабинета и пропустила внутрь. Директор ждал меня стоя. Вид у него был еще более элегантный, чем у секретарши. Лет пятидесяти, высокий, стройный, густые волосы, седая прядь на лбу. Явно сшитый на заказ костюм из очень хорошей ткани. Безупречный галстук. Не так себе представляешь директора тюрьмы. «Благодарю вас, Марина, что приняли мое приглашение. Меня зовут Франсиско Моралес, но вы можете звать меня Панчо».