Спасти Осень (СИ)

Ракх и остальные скоро вернулись, неся с собой какие-то свёртки, и только вслед за любимым я отважилась зайти в просторную комнату, где было пока что холодно и сумрачно из-за забитых досками окон.

— Устраивайтесь, — улыбнулась Такрэ. — Я зайду позже.

— Кровать потом сделаю, — сказал Ракх, когда проводил женщину. — Пока что постелим на пол этот матрас и кругом него поставим камни — будет тепло. Хочешь другие комнаты посмотреть?

Я кивнула. В то, что здесь нам можно жить, всё ещё не верилось. Внизу была кухня и кладовая, наверху большая и маленькая спальни с выходом на балкончики. При должном уходе дом мог стать чудесным, и мне очень хотелось верить в лучшее.

Вместе мы разобрали вещи, развели огонь и приготовили поесть.

— Как долго мы сможем жить здесь? — спросила я, утолив первый голод.

— А что, если всегда? — отозвался Ракх. — Как бы ты отнеслась к этому?

— Думаю, была бы рада. Я смирилась с тем, что никогда больше не увижу свою семью. Кажется, наши сердца теперь звучат в разных мирах, и я хотела бы, чтобы родные были счастливы.

Ракх взял меня за руку.

— Скажи, только честно: тебе нравится здесь?

— Пожалуй, да. Неуверенность в моём голосе вызвана тем, что мы часто вынуждены были спасаться бегством.

— Я всю жизнь только и делаю, что убегаю, — невесело усмехнулся Ракх. — И ужасно устал от постоянных перемен. На самом деле я был бы рад быть домашним зверем.

— Тогда поверим в то, что здесь нам предстоит жить долго и счастливо. Расскажи мне о своих друзья. Вы жили в Трумаре?

— Да. Такрэ — лучшая целительница из всех, что я знал, и учила своему ремеслу Анну. А Крапси, он же Барс — великолепный охотник. Раньше у него был прекрасный ручной барс, которым все восхищались. Не знаю, где он теперь. Наверное, умер от старости.

— А кто такие Друк и Мамуля?

— Друг — тёмный маг. Ему сейчас около семидесяти, и он всегда был для меня лучшим наставником. Он слеп, а потому не участвовал в нападении на Лету. А Мамуля — это его щерка, собака древней магической породы, которая живёт также долго, как человек. Она — его поводырь.

— И ты доверяешь им?

— Всецело.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Приятно это слышать. Скажи, чем я могу помочь помимо заботы о саженцах?

— Думаю, это и будет твоей самой важной помощью. Здесь ни у кого нет подобной магии, лиса.

Кутерьма подняла голову, будто спрашивая, зачем он её позвал, и мы рассмеялись.

— Ты тут не единственный лисёнок, — удивительно нежно сказал ей Ракх, и у меня сердце растаяло от его взгляда. Если бы я не влюбилась в мага давным-давно, непременно сделала бы это сейчас. — Что, малышка?

— Я тебя обожаю.

— А я тебя, — отозвался он и поцеловал меня в кончик носа.

За окном уже стемнело, большая спальня нагрелась, и я была не слишком рада позднему гостю, что постучал в дверь. Больше всего мне хотелось завалиться на матрас, обнять Ракха, и спать долго-долго.

Вскоре в спальню поднялась Такрэ, и по лицу Ракха я поняла, что женщина пришла не просто проведать нас.

— Иди сюда, дочка, — сказала она. — Дай-ка мне взглянуть на тебя.

Я посмотрела на Ракха, и мужчина кивнул. Наверное, он просто хотел убедиться, что я не приболела. Мне и самой казались странными усталость, слабость и сонливость. А женщина взяла меня за руку, мягко сжала запястье, а потом вдруг начала что-то говорить Ракху на стеакском. Кажется, она даже ругала его, вот только за что? Мужчина напряжённо слушал, не мигая глядя на свою «бабушку», а я всё сильнее волновалась.

— Ат эр димэ эр ош! — сказала женщина. — Эр ту эн огри, эт уан лад зата! Эти рэ, Раки?

— Ту ара? — хмуро спросил Ракх. — Эр шэ толи ат дрэт…

Женщина покачала головой, и снова принялась ему что-то объяснять.

— Ракх, что такое? — не выдержала я. — Что она говорит? Я чем-то больна?

Лицо старушки было каменным, и Ракх не отзывался. Вид у него был пришибленный.

— Невозможно, — наконец сказал мужчина. — Ты уверена, Таки?

— Конечно! Даром что ли зовусь целительницей семь с лишним десятков лет! — сказала бабуля.

— О чём вы? — прошептала я, видя, что мужчина сейчас либо заорёт, либо расплачется.

— Не переживай, — сказала Такрэ, погладив мою руку. — Ракх тебе всё объяснит.

Тепло улыбнулась мне и вышла.

— Роза…

Ракх шагнул ко мне и положил ладонь на щёку.

— В чём дело? Что со мной? Ну, Ракх, не тяни! У меня сейчас сердце выскочит!

— Ты беременна, Роза.

Я попятилась к окну, не понимая произнесённых им слов. Мы с минуту смотрели друг другу в глаза.

— Как это? — прошептала я. — Не может такого быть!

— Ты носила двойняшек, малышка. Один из них погиб, но второй выжил. Такое бывает, я сам в книгах читал. При многоплодной беременности, при разнояйцовых двойнях, когда один из малышей, на раннем сроке… Ну и потом второй… Если они не близнецы…

От волнения он не мог говорить внятно, но до меня, наконец, дошло, о чём речь.

— Ребёнок жив, — повторил Ракх.

Я почувствовала, как заполыхали щёки, и колени мгновенно размякли.

— Кажется, я сейчас потеряю сознание…

Ракх подхватил меня, и, встревожено бормоча что-то на стеакском, понёс на постель.

— Ты только не волнуйся. Попей воды. Хочешь, я тебя укрою?