Спасти Осень (СИ)

— За твоё сострадание и доброту?

— Разве я похож на доброго человека? — нахмурился Ракх.

— Внешне — не слишком, — лукаво сощурилась я, и задержала дыхание, когда мужчина подвинул меня чуть ближе к себе.

— Я не прошу тебя стать моей женой, Роза. И не смею просить о большем после твоего порыва.

— И это значит?..

— Что у меня уже давно не было женщины, — сказал он, поглаживая мои бёдра. — Что я на взводе после нашего поцелуя. Но я не насильник, на невинных девушек не набрасываюсь.

Я покраснела.

— Ты так уверен в моей чистоте?

— Я знаю про тебя многое. Даже такое, о чём ты сама не догадываешься. И вижу твою жажду, Роза. Чувствую её, словно ароматное облако кругом себя. Это сводит с ума.

Я понимала его. Ракх не собирался тотчас связывать себя прочными узами любви. Но он желал меня, как и я его. И сказал об этом, чтобы не вводить меня в сладостное заблуждение, не давать радужных невыполнимых обещаний.

— Я должен быть сдержанным за нас обоих, — между тем продолжал мужчина, хотя его руки уже вовсю ласкали меня, заставляя прижиматься к нему всё теснее. — Ты сказала: страсть. Но нужна ли она тебе без настоящего глубокого чувства?

— Я нравлюсь тебе? — прошептала я, пытаясь рассуждать здраво.

— Да. И понравилась ещё тогда, при первой встрече, что уж говорить о том, какая ты теперь. Твои глаза — само тепло и нежность, в них больше нет грусти, а волосы — кудрявый огонь, о который хочется обжечься… И всё, что в твоём сердце — сила, нежность, милое упрямство. — Он резко отстранил меня, и я вцепилась в плечи мужчины, чтобы не смог оттолкнуть. — Сколько тебе лет, Роза?

— Двадцать четыре.

— Ну, я так и знал. Я более чем на десять лет тебя старше. — Он вздохнул и мягко погладил меня по спине. — И что же мы будем со всем этим делать, лисёнок? Выпроводить бы тебя отсюда куда подальше! Или соблазнить, чтобы не передумала и сама не сбежала…

Я не могла больше сдерживаться. Ну её на лютые морозы, эту разумность! Я обхватила его щёки ладонями и поцеловала мужчину в губы, выпрашивая тот сладостный поцелуй, что он подарил мне утром. Мне так не терпелось узнать его глубже, что, навалившись на Ракха всем телом, я опрокинула его навзничь.

— Роза, — тихо рассмеялся мужчина. — Остановись, упрямица! Ты не представляешь, на что идёшь.

— Ты никогда не причинишь мне вреда, — уверенно сказала я, прижимаясь щекой к его груди. — Потому что желать ту, которая безразлична, невозможно.

— Твоя правда, малыш. Ты мне небезразлична. Но я не могу обещать…

— Я понимаю, — мягко перебила я, чувствуя себя взрослой и по-настоящему живой. — Всего на одну ночь, Ракх. Я буду твоей любимой сейчас, а потом время поможет нам разобраться в чувствах.

— Но разберёмся ли мы? — пробормотал он, поглаживая меня через платье. — И стоит ли одна ночь твоей чести?

— Хочу стать твоей, — упрямо сказала я. — И ты будешь принадлежать мне.

— Я твой до утра, — отозвался маг, и, приподнявшись, коснулся губами моих ключиц. — Ты моя до рассвета.

Глубокий квадратный вырез платья не мешал ему ласкать верхнюю часть груди, и у меня в животе зародилось пряное удовольствие. Оно пульсировало, болью отзываясь меж бёдер, и пальцы сами собой зарылись в мягкие пряди мужчины. Как давно я хотела вот так растрепать его волосы, погладить чуть колючие виски, коснуться затылка… Это было так сладко, что хотелось кричать, но я сдерживалась, только ёрзала и тяжёло дышала, чувствуя, как Ракх позволяет себе всё больше. Руки его нащупали шнуровку на спине, отыскали узелок… Справиться с ним было непросто, и в какой-то момент ленты разом оборвались, словно по ним чиркнули ножом.

— Как хорошо, что на тебе нет корсета, — усмехнулся мужчина.

Он потянул за лиф, обнажая больше тела, и горячими губами смял мою нежную кожу. Я тихонько застонала. Если сейчас так прекрасно, что будет дальше? Послышался треск — Ракх не церемонился с платьем. И, едва он снял его с меня, как опрокинул на спину, и несколько мгновений просто нежно гладил по щеке, внимательно изучая моё лицо.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Да. Прошу тебя.

Пальцы его взялись за завязки сорочки, и, когда показалась грудь, я в смущении закрыла глаза. Видеть себя такой, видеть таким его — это было настоящее испытание для моей робости.

— Ах!

Ракх ласково, но весьма чувствительно касался губами моей груди, а пальцы всё ниже опускали сорочку. Я не знала, что позволено мне, и просто гладила его затылок и плечи, находя в этом замечательную радость. Мне было до дрожи приятно ощущать его прикосновения, но смирно лежать становилось всё труднее. Когда Ракх раздел меня донага, я уже не могла сдерживаться, и едва слышно постанывала под его губами, чувствуя, что вся самая удивительная сладость ещё впереди.

И вот он коснулся языком моего пупка, скользнул ниже, гибкий и проворный в неудержимой страсти. Это было так стыдно и восхитительно, что я выгнулась дугой, и ладони мужчины сжали мою грудь. Его губы обжигали, и я чувствовала, что меня сейчас разорвёт на части. Хотелось плакать, нет, рыдать, или, может, молить о пощаде.