Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови»

Батальон Тирбаха, пусть из двух полных рот, был заблаговременно высажен на порядочном отдалении и смог пройти в глубокий обход. Сейчас три с половиной сотни опытных и хорошо обученных морских пехотинцев и егерей отсекли красным пути отступления и терпеливо ждали атаку катеров флотилии, чтобы отвлекшиеся на нее партизаны не сообразили защитить себя от внезапного удара в спину…

С реки глухо бухнул выстрел — опытным слухом Тирбах опознал «горняшку». Затем часто замолотили автоматические мелкокалиберные пушки в полтора дюйма, громко захлопали установленные на бронированных понтонах минометы.

Но вот сами корабли пока на середину реки не высовывались, в атаку идти не торопились. Маневрируя на приличном отдалении или стоя на якоре, они предпочитали основательно измочалить укрепленные позиции. Снарядов, патронов и мин белые, в отличие от партизан, не жалели, отчего последним стало совсем худо.

Тирбах хорошо видел в бинокль, как на передовых позициях суетливо заметались повстанцы, там сплошным частоколом взлетали взрывы фугасов. И не выдержали некоторые одиночки, посчитали, что своя рубашка ближе к телу, и начали стремительный отход от береговых позиций, вскоре превратившийся в паническое бегство.

Словно прочувствовав момент, флотилия ринулась вниз по реке — кораблей было много, шли один за другим в кильватер, нескончаемой колонной, беспрерывно стреляя из пушек и пулеметов.

— Пора!

Офицер сжал плечо пулеметчика, и тот выпустил длинную, с половину ленты, очередь. «Нагайка» затряслась, заходила на легком станке, трудолюбиво заплясал крохотный огонек на дульном пламегасителе. Рядом зашлись смертоносным лаем два других станковых пулемета, на отдалении негромко стучали короткими очередями новехонькие «плети».

— Так их, так!

Офицер кричал, теперь сдерживать голос не было нужды. Захлопали навинченные на стволы винтовок мортирки — вниз полетели десятки гранат. И если есть при жизни ад, то сейчас он был здесь, на левом берегу Шилки, протянувшись на добрую версту. Шел уже не бой, а избиение, вскоре перешедшее в кровавую бойню.

— Теперь вам конец настал, твари!

И не могло быть иначе, слишком подавляющим стал огонь белых, что на каждый винтовочный выстрел красных отвечали длинными очередями автоматов и пулеметов, а с реки безостановочно, в предельном темпе, били пушки и минометы. Свинцовый шквал полностью накрыл партизанские позиции, превратив их в смертельно опасную ловушку…

Москва

— Три монархии полностью обессилили друг друга, разом покончили самоубийством, — Арчегов отпил горячий кофе из фарфоровой чашечки, любезно предоставленной чекистами из кремлевского дворца, и криво улыбнулся, едко закончив свой короткий монолог: — К великому торжеству западных стран, наших так называемых «союзников», веками добивавшихся такого нужного для себя результата. В конце концов золотой телец сделал свое черное дело!

— Вы имеете в виду предоставленные нам Францией займы?

— Не только это, да и не сколько. Не меньшую роль сыграли великие князья, титулованная сволочь и толстосумы, что без Парижа не мыслили своего приятного времяпровождения. Тут все взаимосвязано. В том числе и безответственная и недальновидная деятельность российской либеральной оппозиции, приложившей немало усилий к созданию… Вернее, как показал семнадцатый год, что-либо созидать она неспособна по определению, а может только разрушать. Да и в тонких слабых ручонках, не привыкших к труду, власть не удержишь. А языком болтать… Ну, это мы умеем! Тут нас учить совсем не надо, сами кого угодно поучим! Но как можно отринуть государственные принципы?! Увы, космополитизм и патриотизм взаимно исключают друг друга. Тут нужно выбирать что-то одно. К сожалению, наша интеллигенция исповедовала второе, оттого и властвуют сейчас большевики.

От слов генерала лицо Милюкова пошло пятнами — каждое слово тут пришлось не в бровь, а в глаз, ибо Павел Николаевич сам приложил немало усилий к расшатыванию прежних государственных устоев и, находясь в составе Временного правительства, напрямую подвел страну к катастрофе. Теперь его политическая карьера снова совершила крутой поворот, вынеся наверх в условиях возрождаемой монархии. Если перефразировать известное высказывание, то получится крайне забавно — против чего боролись, на то и напоролись!

— Простите, Константин Иванович, но мне кажется, что вы торопитесь слишком утрировать…

— Ах, Павел Николаевич, я человек военный, служивый, отнюдь не опытный политик или дипломат, а потому говорю грубо. Намного моложе вас, оттого рублю сплеча, как привык, не выбирая выражений.

Арчегов старательно изображал из себя нарочито прямолинейного собеседника, ибо говорить на равных с искушенными политическими играми деятелями, такими, как его собеседник или наркомвоенмор Троцкий, он не мог. Единственным выходом из такой ситуации было стремление заставить собеседника говорить только в таком ключе, выбить из-под него привычную почву формальной логики, круто замешенной на софистике или демагогии и приправленной, как он неоднократно убеждался, интеллигентской болтовней.