Спасти президента

Я подошел поближе к месту взрыва. Пожарные машины уже разъехались, оставив после себя грязные водяные потеки и хлопья пены, похожей на мартовский снег. Милицейский «уазик» на моих глазах хлопнул дверцами и тоже отвалил. Толпа у пепелища заметно поредела. Вокруг развалин продолжали бродить лишь сотрудники ОКПИМВа: малая их часть занималась раскопками мусора, прочие же кучковались без особой цели. Они напоминали несчастных улиток, с которых грабители сняли последние домики и отпустили голышом.

Мистера Федотова среди погорельцев я не увидел. А вот щуплую фигурку Вани Воробьева разглядел сразу. Архивный юноша, вооружившись ломиком, неуклюже пытался поддеть дверцу шкафа, погребенного под обломками кирпича. Чумазое и потное лицо Вани выражало отчаянное намерение бороться до победы. Но кирпич плохо поддавался уговорам. И на зверскую мимику борца кирпичу было наплевать.

Следовало идти другим путем. Оттеснив Воробьева, я забрал у него ломик, а потом двумя-тремя ударами проделал дыру в непослушной дверце. Для начала дыра была размером с крысиную норку. Сейчас мы ее расширим, подумал я.

— Больше не надо, теперь я сам, — пропыхтел Ваня. Он встал на коленки, запустил руку в норку и извлек оттуда полную горсть...

Вчера это еще было ваниной картотекой инвалидов. Сегодня это обратилось в пепел с бумажной трухой. Таким же пеплом с трухой стала гора личных дел, сваленных в комнате. Может, хоть на глубине под завалом что-нибудь уцелело?

— Везде одно и то же... — подавленно сказал Воробьев, вытирая грязную ладонь о свои спортивные «адидасы». — Ни одной целой бумажки. Жалко-то как...

— Ночью рвануло? — Я воткнул бесполезный ломик в груду мусора.

— Под утро, часов в шесть... — Все той же ладонью Ванечка начал отряхивать перепачканные штаны. — Я тут рядом живу, через дорогу, сразу прибежал. Сперва вообще было не подойти — пекло... А потом, когда пожарка наехала, и спасать стало нечего. Сами знаете: не огонь, так вода. Бумага ничего не стерпит...

— Сочувствую, — коротко сказал я.

Допрашивать бедного парня сейчас было бы свинством, а уходить просто так — глупостью. Мой выбор одного из двух зол был недолог и привычен: в спорных случаях, вроде этого, чувства уступают место долгу службы. Извини-подвинься. Сволочная все-таки у меня профессия, мысленно покаялся я.

После чего перешел от покаяния к конкретным вопросам.

Как я и думал, фамилия «Исаев» архивному юноше ничего не говорила. Особая примета — сиреневый рюкзак — тоже никак не помогла. (Ваня признался, что и у него есть дома такой рюкзачок.) Крепкие стриженые затылки могли быть у всех, кроме длинноволосых и лысых. Травку покуривал едва ли не каждый четвертый из сгоревшей картотеки. Про отклонения в психике ваниных подопечных мы уже беседовали вчера. К сожалению, наш Исаев — это я сразу проверил! — на учете нигде не числился. Ни в наркологичках, ни в психушках. Никаких следов.

— И в Сущёвке вы тоже проверяли? — вяло спросил Ваня Воробьев. — А то про нее многие не знают...

— Где-где? — не понял я.

Оказалось, что элитный дурдом на 5-й улице Марьиной Рощи (возле Сущевского вала — отсюда и название) несколько десятков лет принадлежал к закрытому подразделению Минздрава. Даже табличка на их воротах не висела: кому положено, тот и так знал. Примерно год-полтора назад лечебница потеряла закрытый статус, половину привилегий и формально стала общедоступной. Однако контингент там остается смешанным — кроме простых психов, есть и привилегированная клиентура. Сливки общества. До того, как устроиться в инвалидский Комитет мистера Федотова, Ванечка немного поработал в Сущёвке ассистентом, но ушел оттуда без сожаления. Из-за сливок атмосфера там была гниловатой...

Ванин рассказ об элитном дурдоме был прерван шумом мотора и визгом шин.

Со стороны проспекта к руинам подкатила сверкающая иномарка и притормозила метрах в двадцати от нас, возле поникшего детского грибочка. Сперва из машины выскочили, озираясь, двое парнюг в камуфляже с помповиками наперевес: не те, которых я видел здесь вчера, а другие, покрепче статью. Они замерли в напряженных позах, готовые стрелять во все, что шевелится. Не обнаружив ничего опасного для жизни шефа, охранники подали знак. Тогда из автомобиля выдавился бочкообразный детина со снайперской винтовкой и оглядел окрестности уже сквозь оптический прицел. Оптика тоже не нашла скрытых злодеев. Лишь после этого настала пора для главного лица.

Элегантный костюм мистера Федотова и сегодня был выше всех похвал. Председатель инвалидского Комитета смотрелся бы настоящим джентльменом, кабы не дурная манера держать правую руку глубоко в кармане.

— Герман Семеныч, Герман Семеныч... — пронеслось над толпой.

При виде шефа среди бездомных служащих инвалидского Комитета началась заметная перетасовка. Кому-то срочно захотелось попасться на глаза любимому шефу, а кто-то, наоборот, предпочел держаться вдали от начальственного гнева. Только Ваня Воробьев выбрал золотую середину: скромно отошел в сторонку, но так, чтобы шеф в случае надобности мог его увидеть. Неглупый юноша.