Спасти президента

Сказано это было без злости, почти дружелюбно. Тем не менее моя группа поддержки в третьем ряду усмотрела в словах дискриминацию и принялась возмущенно свистеть и топать. Кроме свиста и топанья на вооружении ручных гомиков из третьего ряда имелось еще несколько транспарантов «Нет — апартеиду!», которыми следовало размахивать в случае явных происков гомофобов. При необходимости этими же транспарантами можно было успешно отбиваться и даже переходить в контрнаступление.

Группу возглавлял Дуся Кораблёв, добровольный активист моего предвыборного штаба. Раньше Дуся играл в массовке у Романюка, потом работал в мужском стриптизе, а теперь его потянуло на политику. У Кораблева была напряженка с извилинами, но не с бицепсами. Я посулил дурачку пост пресс-секретаря президента — в случае моей победы, конечно.

Взмахом руки я успокоил Дусиных подручных и уселся за столик на сцене. Моя бритая дрянь, поглубже надвинув гестаповскую фуражку, развалилась на соседнем стуле в позе телохранителя. Я глянул в зал, уже заполненный наполовину: можно начинать. Тут же откуда-то возник плюгавый честняга-галерейщик, наклонился к моему уху и заплевал его претензиями, что зал наполовину пуст. Надо-де еще подождать минут десять.

— Усохни, пессимист, — шепотом посоветовал я в ответ. — Начинаем вовремя. Я тебе отстегнул за аренду по прейскуранту? Отстегнул. Дальше — мои проблемы, иди гуляй.

Недомерок засопел в том смысле, что помимо денег есть еще и престиж галереи...

— Но помимо престижа есть еще мальчики в третьем ряду, — тихо напомнил я. — Очень больно дерутся, когда их разозлить.

Галерейщик увидел кулаки Дуси, после чего мигом испарился. Пропал как не было.

А я пододвинул к себе микрофон, бросил на край сцены свой фирменный зеленый кепарик и объявил залу:

— Я весь ваш. Сперва я скажу короткую вступительную речь, потом устроим брифинг. С вопросами можно будет обращаться устно или складывать их в этот головной убор.

За подкладкой кепарика у меня уже лежало штук пять готовых записок, которые под мою диктовку написала Сашка. Это на тот случай, если журналюги будут задавать слишком тупые или чересчур умные вопросы. В последнее, правда, мне верилось с большим трудом.

Я не стал размазывать сопли по тарелке, как некоторые. Моя энергичная речь была действительно короткой — не больше минуты.

— Братья и сестры! — провозгласил я. — К вам обращаюсь я, друзья мои. Я, Фердинанд Изюмов, европейски известный писатель, хочу быть новым президентом России и буду им. Деваться вам некуда, изберете. Ибо кто есть мои так называемые соперники? Старый Президент глуп, как сивый мерин. К тому же пьет горькую. Генерал — совершеннейшая свинья в камуфляже... Ну, кого там я еще забыл?

— Товарища Зубатова... — подсказали мне из третьего ряда.

— Про него и говорить нечего, — презрительно отмахнулся я, — он уже давно протух со своим марксизмом... Посмотрите на них внимательно: у всех троих рыла, и только у меня — тонкое, одухотворенное лицо. Фас. Профиль. Я реалист, поэтому не обещаю вам райских кущ. За четыре года, сами понимаете, их не вырастить. Возможно, я даже продолжу строить в России капитализм — раз начали, делать нечего... Но капитализм при мне будет другой, с одухотворенным лицом. Моим. Я кончил. Аплодисменты попрошу!

Третий ряд под предводительством Кораблева отреагировал дружными рукоплесканиями. Мои подручные педерасты отбивали ладоши с превеликим удовольствием. Вместо гонорара Дуся устраивал им потом бесплатный проход в «Голубую лагуну» и пива задаром сколько влезет. За все раскошеливались спонсоры.

— Спасибо, друзья! — привычным жестом я утихомирил овацию. — Спасибо, родные. Рад, что вы верите в мою звезду. Теперь я готов отвечать на вопросы. Валяйте, дамы и господа.

Тут же с места взвился какой-то прыщавый младенец — судя по виду, мелкий рэкетир или практикант из «Московского листка». На его безобразном рыльце было написано, что спросит он сейчас не о политике. И точно.

— Господин Изюмов! — заверещал он. — А вы любили когда-нибудь женщин?

Команда моих гомиков угрожающе заворчала.

— Вопрос провокационный, — с достоинством произнес я. — Но мне скрывать нечего, я отвечу... Ответ мой будет: да!

По залу пробежал шумок. Горбатый телеоператор, прилипнув к камере, поймал меня в объектив. Дуся Кораблёв с неудовольствием мотнул головой: по его мнению, этот постыдный факт моей биографии не следовало афишировать.

— Да, — печально повторил я. — У каждого из великих людей бывали ошибки. Клинтон покуривал травку, Горби рекламировал пиццу, а ваш покорный слуга в семнадцать лет любил женщину... Она была баронесса.

— Баронесса? — раззявил пасть прыщавчик из «Листка».

— То есть тогда она была простой десятирублевой девочкой по вызову, — поправился я. — Но потом вышла замуж за барона и уехала с ним в Дюссельдорф. Больше я ее не встречал.

— И как ее звали? — вцепился в меня этот юный Квазимодо, почуяв сенсацию.

— Друг мой, — с легким укором заметил я. — Порядочные люди хранят такое в секрете...

Любопытный уродец разочарованно сморщился, напряженный диктофон в его руке увял.