Спасти «Скифа»

Сейчас Сотник нарочно повысил голос. Не срывался на крик – просто говорил громче обычного, и уже этим обратил на себя внимание всех, кто пусть даже случайно проходил мимо блиндажа. Норовистого командира разведроты хорошо знали не только в полку, но и за его пределами – капитана Михаила Сотника за крутой нрав не раз пытались приструнить в разведотделе фронта. Но всякий раз он возвращался в полк, чтобы выполнить свой любимый ритуал: перед началом выполнения очередной поставленной командованием боевой задачи за линией фронта, торжественно сжигал новый донос на себя, подаренный ему начальником отдела.

Правда, практически каждый такой разговор заканчивался предупреждением: «По краю ходишь, капитан. Смотри, врагов у победителей навалом», – на что Сотник неизменно отвечал: «А разведчик всегда по краю ходит. Мы привычные», – и подставлял кружку для порции медицинского спирта, который выпивал сразу, на глоток. Пижонски отказываясь при этом от предложенной «для запить» воды.

Расчет оказался точным: особист услышал его и вышел из своего уютного блиндажа, поправляя при этом ремень и устраивая на голове фуражку.

Но молоденькому старшему лейтенанту НКВД Алферову, который уже шестой день как принял особый отдел полка, на субординацию было плевать, как любому сотруднику государственной безопасности. Упиваясь неожиданно свалившимися на его щуплые плечи статусом и властью, он просто пытался выглядеть красиво в глазах окружающих – по большей части опытных обстрелянных бойцов и командиров. Многие из которых, включая Сотника, воевали на «передке» третий год и, по фронтовой логике, не должны были обращать внимания на необстрелянного, желторотого и слишком уж сытого для передовой оперуполномоченного.

Видимо, понимая это, старший лейтенант несколько часов назад отдал приказ, который, по его расчету, должен был заставить всех уважать его и даже бояться – как того и требует отношение всех потенциальных паникеров, трусов, дезертиров и прочих скрытых врагов народа к особому отделу, в котором служат люди с особыми полномочиями.

Приказ, отданный новеньким особистом, при всем желании не мог отдать его предшественник, убитый неделю назад капитан Ребриков. Погиб он глупо, как гибнет большинство на войне: сопровождал дезертиров в особый отдел фронта, но едва машина отъехала от передовых позиций, как попала под авианалет, и была уничтожена прямым попаданием. С кадрами, видать, туговато, раз на замену прислали в спешном порядке этого худосочного старлея Алферова.

Офицеры отдали друг другу честь, что, очевидно, выглядело проявлением вежливости, соблюдением предписанных уставом правил, но никак не проявлением взаимного уважения. Когда особист появился, конопатый часовой, видимо, считая свою миссию выполненной, отошел в сторону, хотя автомат по-прежнему держал наизготовку – мало ли, что взбредет в голову нахальному капитану.

– Может, сразу все решим, старший лейтенант? – спросил Сотник.

– Товарищ.

– Чего?

– Товарищ старший лейтенант, – Алферов расправил плечи, чтобы самому себе казаться выше Михаила. Хотя оба они были примерно одного роста, а по возрасту Сотник был старше всего лет на пять, что во время войны вообще разницей не считалось, и случалось так, что ни разница в возрасте, ни воинское звание совсем не имели значения, когда позицию накрывал шквальный минометный или артиллерийский огонь. – Вы забыли, как военнослужащие обязаны обращаться друг к другу?

Сотник скрипнул зубами.

– Я тебе, старший лейтенант, ничего и ничем не обязан. А вот ты обязан отменить свой приказ и освободить из-под ареста товарища старшего лейтенанта Гайдука, заместителя командира роты полковой разведки. Моего заместителя, понимаешь?

– Я все прекрасно понимаю, капитан, – Алферов старательно сохранял спокойствие и даже попытался изобразить ухмылку. – Допустим, я на фронте не так давно. Только своим делом в тылу занимаюсь не первый…, – хотел сказать «год», но в последний момент передумал, не желая давать разведчику дополнительный козырь и ловить себя на слове, – не первый месяц. И уже слишком хорошо знаю, что разведчики в войсках – этакая особая каста. Неприкасаемые, если можно так сказать. Потому им многое позволено и многое прощается. Чего законы военного времени допускать не должны.

– Сам додумался?

– У меня, капитан, высшее образование. Не ускоренные офицерские курсы, а серьезная, капитан, серьезная теоретическая подготовка, – теперь Алферов говорил тоже громко, старательно работая на публику, – спор известного своей независимостью командира разведчиков с особистом, с которым спорить себе дороже, уже привлек внимание окружающих.

– И что с того? Это профессоры очкастые тебя научили арестовывать боевых офицеров?

– Пускай твой Гайдук – хоть десять раз боевой офицер. Даже вот так: то, что задание командования не выполнил опытный боевой офицер, а не разведчик-новичок, только обостряет ситуацию и усиливает подозрения.

– Какие подозрения?