Спасти «Скифа»

– Вы где жили… живете… как это правильно спросить… – запутался в собственном вопросе и оттого – немного смутился Крюгер.

– Слушайте, господин майор, мы с вами, кажется, не о том начали разговор, – спокойно ответила Ольга.

– Почему же? Я с вами не согласен! Фрейлейн Ольга, еще три дня назад я знал вас, как совершенно другого человека. И сейчас со мной разговариваете вы настоящая, не играете, не выдаете себя за другого. Согласитесь, теперь у нас одинаковое положение.

– То есть? Я что, ваша пленница в той же мере, что и вы – мой пленник?

– Вы снова не так меня поняли, фрейлейн Ольга. Я, Фриц Крюгер, никого перед вами не изображал, чужой биографией не прикрывался, чужую жизнь при общении с вами не проживал. Даже если наше с вами общение и не выходило за рамки скучных, служебных. Теперь мы на равных: вам так же нет необходимости играть роль сейчас, как мне – вообще в принципе. Потому мне очень, я сказал бы – безумно интересно слушать вас.

– Очень хорошо, господин Крюгер. Тогда давайте поговорим о том, что может касаться вас более непосредственно, чем моя личная жизнь. Да, еще раз прошу прощения за то, что вынуждена была поступить с вами так, как поступила… Я не о похищении, я о том способе обезопасить себя…

– Война… И я еще раз признаю остроумие вашего способа. Признаться, за всю свою жизнь я вряд ли пил так много и часто, как за эти несколько суток.

– Так вот, сейчас я освобожу вам руки. Вы поедите. Только не надо пытаться изображать героя: я хоть и не смогу в случае чего полноценно противостоять вам, но наверху – двое вооруженных мужчин, вы их видели, – она не считала нужным ставить пленника в известность о том, что в данный момент в доме лишь Сотник. – И в дальнейшем любая ваша попытка воспользоваться случаем, который вам покажется удобным, и бежать окончится для вас плохо.

– Разве вы не собираетесь переправить меня через фронт? Разве не это – ваше задание?

– Я хочу быть с вами предельно откровенной, господин Крюгер, – говоря, Ольга расстегнула и сняла с запястий пленника наручники. – Ешьте, слушайте. Ни той, ни другой возможности у нас у всех больше может не быть.

Майор без особого аппетита, исключительно для восстановления сил, принялся жевать пресную картошку, предварительно счищая с нее кожуру тонкими пальцами.

– Мы собираемся покинуть город максимум до рассвета завтрашнего дня, – продолжала Ольга. – Как у нас это получится, какой мы выберем способ – покажет время. Сейчас это обсуждается, решение будет обязательно принято. Вы – ценный пленник, и если сохранится хотя бы маленький шанс сохранить вам жизнь, даже если ради этого кому-то придется пожертвовать своей, шанс этот будет использован.

– Я не сомневаюсь. У вас в стране, кажется, так принято.

Ольга проигнорировала его замечание.

– Но если шансов не останется ни для кого, мы не станем прикрываться вами, господин Крюгер. Хотя бы потому, что вы не будете в возникшей ситуации представлять для немецкого командования вообще какую-либо ценность. Вас не будут спасать, с вашей жизнью не посчитаются, вас уничтожат вместе с нами. Скажу больше: вами могут пожертвовать, если появится реальная возможность захватить кого-нибудь из нас живьем.

Крюгер перестал жевать.

– К чему вы все это говорите, фрейлейн Ольга?

– К тому, чтобы вы оставили иллюзии на спасение. Не искали такой глупой возможности. Вы должны подчиниться и выполнять наши приказы: мои или моих товарищей. Мы намерены спасти свои жизни. Значит, находясь рядом с нами, вы тем самым получаете шанс сохранить свою.

– Если меня не расстреляют на вашей стороне.

– Вас не расстреляют, Крюгер, – теперь Ольга решила отбросить набившее оскомину «господин». – Вы сами отметили – мы ведь какое-то время работали вместе. И я собрала о вас достаточно сведений, как профессионал, на что вы, кстати, также обратили внимание.

– Продолжайте. Мне опять стало интересно…

– Спасибо за доверие. Так вот, вы поддерживаете своего фюрера, вы верно служите рейху с самого начала его провозглашения, вы офицер, носите форму и, как положено, ненавидите не только нас, но и всех врагов великой Германии. Однако вы, Фриц Крюгер, никого не убивали. Вы не принимали участие ни в одной карательной или репрессивной акции. Вы даже, – тут она не сдержала улыбки, – ни разу ни с кем не подрались, хотя вам, слава богу, за сорок. У вас добрая супруга и милые дети. Я не вербую вас, тем более – не предлагаю вступить в коммунистическую партию. Идет война, как вы тут заметили, и вы – противник. Пленный противник. Только пока – не враг в том понимании, согласно которому вас, врага, нужно немедленно уничтожить.

– Значит, фрейлейн Ольга, вы пришли сейчас гарантировать мне жизнь?

– Я ничего не гарантирую прежде, чем мы окажемся за линией фронта. Пока же мы там не оказались, я просто прошу вас – не делайте глупостей, выполняйте приказы, подчиняйтесь, и пусть ваше самолюбие от этого не слишком страдает. Вот – единственная форма сотрудничества, о которой я вас пока прошу.

– Если я соглашусь, вы сможете убедить себя не надевать на меня наручники снова?