Спасти СССР. Адаптация

– Понимаю. Эта непознаваемая область – бальзам для теологии и мистицизма. А уж если вспомнить другие подвиги Гёделя… Он же работал бок о бок с Эйнштейном, на одной кафедре в Принстоне, был одним из немногих, кто почти сразу полностью разобрался в теории относительности. Так вот он, разобравшись, доказал, что в рамках этих уравнений можно построить космологическую модель с замкнутым течением времени, где удаленное прошлое и удаленное будущее совпадают… Фактически он показал принципиальную возможность путешествия во времени, и пока это никто не опроверг. Просто отодвинули в сторону и забыли. А как вам его слова о том, что время является величайшей иллюзией? Что когда-то оно перестанет существовать и наступит иная форма бытия, которую можно назвать вечностью?

– Да… Хорошо сказано. О! – Давид Вартанович звучно хлопнул себя по лбу. – Хех… Молодой человек! Ну вы меня и запугали своим Гёделем. Сразу и не сообразил! Ленин ведь говорил о непознаваемости материи. Как там… «Процесс человеческого познания бесконечен, как бесконечна вечно развивающаяся материя, поэтому человек не может выразить объективную истину сразу, целиком, абсолютно». Вот! Уф… – Он победно взглянул на меня, а потом измерил взглядом оставшийся нам высокий пролет и решительно двинулся на приступ. – Ладно, пойдем, Андрей.

Наш путь закончился в огромном длинном зале. Высоченный, на два этажа, потолок. Вдоль стен, упираясь в идущую по кругу резную ограду внутреннего балкона, пристроились ярусы старинных книжных шкафов. Ряды столь же много повидавших столов поперек зала взывали к солидности своими обтянутыми черной кожей столешницами. Неяркий свет приплюснутых светильников пробивался сквозь матированное зеленоватое стекло на раскрытые книги недетских форматов. Читальный зал, сердце библиотеки, был заполнен примерно наполовину.

– Алина! – Директор БАНа подошел к женщине-регистратору. – Оформите молодому человеку читательский билет. Бессрочный.

Он повернулся ко мне:

– Давайте, Андрей, дерзайте. Мой учитель часто повторял: «Батенька, жизнь слишком коротка, нужно спешить». Так что вы все делаете правильно. Удачи вам, терпения и характера. – Давид Вартанович посмотрел куда-то сквозь меня и со вкусом сказал: – Вечность… Эх, что вы, молодежь, можете в этом понимать…

Я провожал уходящего старика взглядом и думал, что зря, ох зря я только что качнул информационный пакет про профессора Тер-Аванесяна. Вот зачем, зачем мне было знать, что через полтора года его сердце не выдержит?

Повернулся к женщине и, через силу улыбнувшись, представился:

– Соколов. Андрей Соколов.

Понедельник 3 октября 1977 года, день

Москва, площадь Дзержинского

– Нет, ничего нового. – Напоминающий добродушного бегемотика криминалист огорченно покачал головой. – Чернила и бумага стандартные, почерк тот же. По микромаркировке – конверт куплен в центре города, в Дзержинском районе. Микромаркировка тетрадных листов дала тот же результат. Пыльцы нет, так и не сезон. Перхоти заметно меньше, так опять же – тепло еще, шапки не носим… В общем, дополнительных зацепок не появилось.

Жора огорченно вздохнул, поднимаясь со стула:

– Жаль, Лазарь Соломонович, очень жаль… Ну что ж, будем цедить сетями воду дальше, до посинения, пока не зацепим.

Бегемотик погрыз дужку очков и, чуть поколебавшись, добавил:

– Мысль у меня тут, Жора, появилась. Если операция важная и долгосрочная и вы ожидаете появления новых писем, то можно попробовать нестандартный вариант…

Минцев скользнул на стул обратно и с укоризной заметил:

– Как вы могли, Лазарь Соломонович, даже на минуту представить себе, что я могу заниматься не важной работой? Шо я, поц какой? – И, посерьезнев, уточнил: – Очень важная, очень, поверьте. И, полагаю, письма еще будут.

– Тогда смотрите, Жора… По конвертам, как мы поняли, в данном случае точно район не определить, ни по микромаркировке, ни по местам вбрасывания. Но и покупают их часто на ходу, в случайном месте. А вот баночку чернил, заметьте, обычно берут недалеко от дома, правильно? Вот вспомните, где вы обычно покупаете чернила?

– Хм… – Жора наморщил лоб, припоминая. – А ведь верно, я всегда в канцелярке возле дома беру.

– Вот! – Палец-сарделька возделся к небу. – А почему?

Минцев задумался, потом неуверенно предположил:

– Э-э-э… Чтобы уменьшить вероятность того, что чернила случайно разольются в портфеле?

– В точку! Именно! Флакончик не герметичен, и если потрясти, то пара капель может вытечь при неплотно закрытой крышке. А это неприятно. И заметьте, молодой человек, впрок чернила обычно не запасают. Сколько вы берете за раз? Один флакон? Два?

– Один, Лазарь Соломонович, один, – кивнул Жора.