Спасти СССР, Часть 4

В Афганистане — помимо резидентур армии и КГБ была и третья — милицейская. Она называлась Кобальт, в нее входило до шестисот человек, милицейские чины, все они занимались советничеством в подразделениях Царандоя. Несмотря на малочисленность, они добивались многого, потому что КГБ и особенно армия не была готова иметь дело с массовым бандитизмом. Армии нужен реальный противник с штабами, подразделениями, танками, артиллерией и прочим. А тут приходилось иметь дело с оборотнями, терроризирующими страну.

— Предлагаете задержать?

— Предлагаю провести оперативный эксперимент, пропустить груз и посмотреть, что дальше будет. В аэропорту ведется криминальная деятельность, отправляются наркотики. Надо выявить, кто еще кроме Никитченко замешан.

Генерал Голубев, помимо всего, советник министра Ширджана Маздурьяра подумав, кивнул

— Под вашу ответственность

Как всегда...

Захарченко — как и остальные — не знали, что в тот день из Ленинграда возвращается спецрейс с участниками предварительных (заключение соглашения о перемирии должно было происходить в Кабуле, во время Лойя Джирги в торжественной обстановке) переговоров о перемирии.

09 сентября 1985 года. ДРА, Кабул, аэропорт

В тот день — Захарченко приехал в аэропорт одним из первых. Вообще, около аэропорта терся много кто из советской колонии в Кабуле — кому что-то надо было отправить, кому получить. Каждый день из Союза было несколько бортов, и с каждым — везли водку, черный хлеб, селедку. Короче говоря, не зевай...

Достав из багажника большую коробку, Захарченко огляделся — его афганский агент был на месте, на машине. Они обменялись кивками, после чего офицер пошел внутрь аэропорта.

На входе его остановили

— Куда? Нельзя!

Захарченко предъявил удостоверение

— Военный комендант где?

Военный комендант сидел в кабинете со сломанным кондиционером, отчаянно потел. Из открытого настежь окна — несло керосином и пылью.

Захарченко принял вид придурковатый

— Можно...

Комендант — на двери была табличка с фамилией Слепук — взглянул неприветливо

— Вам чего?

Захарченко просочился в кабинет, держа коробку в обнимку

— Выручай, земляк — горячо и просительно заговорил он — у пацана день рождения, вот, магнитофон бы отправить...

Комендант поперхнулся от удивления

— ... Шестнадцать лет, год его не видел... вот, хоть так...

— Б... ты совсем о...л? Ну-ка, иди за мной

Они вышли в коридор, и тут комендант дал волю своему гневу

— Ты дурак или сроду так!? С чем ты ко мне приперся! Ты бы еще объявление в газету дал, дубина! Сам откуда?

— С Киева, в Москву перевели

— Я с Чернигова. Ну ты дурак... тебя за это могут в двадцать четыре часа в Союз отправить

— Земляк, помоги, а? Я тут не знаю никого...

Комендант прикинул — если отказать такому дураку, он или возмутится, или сам будет искать через кого и нарвется, а по пути и про них расскажет — дурное то дело нехитрое. Потому проще помочь. И с этой мыслью он достал блокнот, черканул пару слов, вырвал страничку

— Вот, держи. Найдешь такого Никитченко, покажешь ему. Тут что?

— Магнитофон, я ж говорил.

— Больше ничего?

— Нет... еще кассеты.

Комендант ругнулся

— Держи язык за зубами. Про это молчок.

— Могила! Спасибо, земляк, век не забуду. А платить кому?

— С Никитченко договоришься. Дуй отсюда. Спросишь у охраны, они покажут...

Никитченко куда-то торопился, прочитав записку, взял коробку, взвесил на руках.

— Там что?

— Магнитофон Шарп

— Полтинник!

Захарченко отсчитал десятки

— Ты чего?

— Я можно подожду, расскажу, как отправлять? А то там адрес сложный.

Никитченко махнул рукой

— Хрен с тобой, жди...

И Захарченко прошел на поле. Его никто не остановил и не досмотрел.

Тем временем — на поле, прошли еще несколько человек — те вчерашние парни с виллы, которые жарили барашка. Они вроде как отслужили свое и прошли проситься на самолет, чтобы улететь из Кабула. Такой бардак был сплошь и рядом.

Началось движение.

Захарченко все время держал Никитченко в поле зрения, это, кстати, было оправданно. Потому что деньги то за отправку он отдал, а товар еще не отправил — и теперь понятно, что он был заинтересован не упускать из вида человека, которому отдал деньги.

А те парни с виллы — они вообще, разомлев от жары, особо ничего не делали, то ли ждали кого-то, то ли просто отдыхали в теньке. К ним никто не подходил — Кабул быстро отучал соваться в чужие дела. Свои бы сделать. Зной, пыль, жажда — человеку быстро «ни до чего» становится.

Тем временем, Захарченко обратил внимание на микроавтобус, с эмблемой афганской компании Ариана, который зачем-то стоял в тени основного здания. У микроавтобуса были тонированные стекла, так часто делали в Кабуле, и салон не так под солнцем нагревается (а солнце тут такое что в полдень можно яичницу на капоте жарить), и не видно кто в салоне. Подскочить и выстрелить — любой может. Но к этому микроавтобусу дважды подходил Никитченко...

И вот — взлетают МИ-24, вместе с ними Ми-8, постановщик помех, и под салют ловушек — обманок, в кабульскую котловину падает огромный Ил-62, причем не аэрофлотовский, судя по эмблемам...