Спасти СССР. Манифестация II

А вот экспонатов для будущего музея набрали полную сумку. Помимо обычной военной мелочёвки попадались и настоящие раритеты. Так, на одном из найденных немецких «смертников» между эсэсовскими рунами была чётко различима надпись «Freikorps Danmark»,[5] но я не торопился просвещать окружающих: сами, пусть сами роют.

Была среди находок и овальная латунная пластина размером с ладонь, со шкалой и надписью «Темп. цилиндра», скорее всего, от самолёта ‒ вокруг той поляны было немало дюралевых фрагментов. На следующую экспедицию я планировал провести там земляные работы.

Особенно долго ходил по рукам знак «Осоавиахим. Бойцу ОКДВА»[6] с застрявшей в нём пистолетной пулей. Алексеич его разве что не вылизал и вернул с видимой неохотой.

Конечно, это было интересно, это было захватывающе, но важнее всего было иное: завтра на военном кладбище в Цемене упокоятся останки восемнадцати советских бойцов. Да, безымянных ‒ они такими и останутся. Но будет салют холостыми, будут флаги их, алого, цвета, и склонят с уважением головы потомки.

Всё ради этого. Не дать надорвать нить нашей истории.

Перекрашивать флаги ‒ паршивое дело. Пробовал, знаю...

Там же, позже

Трёх мисок плотного супа мне до ужина не хватило. Мы как раз напилили брёвен, под чутким Пашкиным руководством соорудили позади скамеек по нодье[7] на вечер ‒ каждый раз они выходили у нас всё лучше и лучше, и тут я почувствовал неодолимую тягу к кухне. Сопротивляться ей было бессмысленно, да и идти-то ‒ всего ничего... Я покорился.

У разделочного стола было многолюднее обычного: таких умных оказалось уже пол-отряда.

‒ Командир пришёл! ‒ громко объявил я, прикидывая как бы половчее пробраться к лотку с толстенными ломтями хлеба.

‒ Как пришёл, так и ушёл, ‒ усмехнулась Кузя и крутанула нож. ‒ Хотя стой. Натаскай-ка воды в бак.

Я огляделся: подготовка к отвальному ужину кипела вовсю ‒ Наташа, как старшая по наряду, припахала всех подошедших. Зорька с Семой чистили картошку, Алёнка нарезала морковь, рыдали на пару над тазиком с луком Томка и Яся. Сама Кузя колдовала над тушёнкой, собирая с неё верхний жир. У её ног елозила Фроська. Собака с обожанием смотрела вверх, на богиню с банкой в руке; лишь изредка она почти беззвучно дрожала горлом и с подозрением косилась на меня.

‒ Лучок обжарю на жире, ‒ пояснила Наташа, поймав мой недоуменный взгляд.

Я кивнул, нехотя взял покоцанное ведро и направился к стоящей чуть поодаль цистерне-водовозке. Из шланга, густо покрытого лепёшками подсохшей грязи, в дно со звоном ударила струя. Я смотрел на хрустальный водоворот и думал, что вот и Кузя за эти дни приоткрылась неожиданно светлой стороной: ещё в поезде она вдруг возложила на себя опеку над девицами, включая даже и Мэри. Командовала при этом спокойно, без напряга и исключительно по делу, поэтому её лидерство не оспаривалось и, похоже, не особо и замечалось.

«Надо, наверное, её как-то за это поощрить: инициатива нужная, а позиция «старшей по курятнику» ‒ важная. Это может оказаться удачной находкой, ‒ думал я, переливая ведро в бак, ‒ да и в целом вся наша первая поездка вышла, вопреки известной пословице, на редкость успешной. Никто не накосячил по-крупному, не отлынивал, не тащил тайком патроны. И погода не подвела...»

В бак вошло четыре ведра. Кузя заглянула, проверяя, и удовлетворённо кивнула:

‒ Молодец. Теперь можешь смело на первый черпак приходить, заработал.

‒ Хозяюшка... ‒ проблеял я, жалобно косясь на хлеб за её спиной.

Девчонки беззлобно посмеялись, потом сердобольная Зорька выбрала горбушку потолще и присыпала её крупной блестящей солью. Откусить я не успел ‒ из-за моей спины вынырнула рука и ловко оторвала себе чуть больше половины.

‒ Мы хлеба горбушку ‒ и ту пополам, ‒ напел довольный Паштет.

Фроська посмотрела на меня и с пренебрежением шевельнула брылами ‒ я ощутимо пал в её глазах.

‒ Эх, ‒ выдохнул я, зажевал оставшееся и шагнул к зарёванной Томке. ‒ Дай, ‒ забрал у неё нож, ‒ иди, глаза вымой. И ты, Ясь, тоже, я дорежу.

Меня аккуратно чмокнули с двух сторон в щеки, и я вернул Фроське взгляд свысока. Не, всё фигня: экспедиция получилась что надо!

Там же, позже

Вечер стирал краски дня одну за одной, последней с позеленевшего ненадолго неба ушла темно-алая акварель. Ещё не сгустилась окончательно ночь, но от костров уже было не различить границу леса. У столов было тепло ‒ от брёвен по спинам шёл ровный и спокойный жар, однако стоило чуть отойти, как холодный воздух начинал полизывать затылок и лезть между лопаток.

Мы наелись до отвала ‒ к ужину добавили ставший уже ненужным продовольственный НЗ, и теперь сыто созерцали, как суетливо мечутся красноватые блики огня. Мир ненадолго встал на уютную паузу; ещё чуть-чуть ‒ и молодняк улизнёт резвиться в темноте. Паштет уже пару раз косился на Ирку, явно замышляя пустить ей щекотуна по рёбрам, но пока милосердно отложил эту забаву на потом. Я тоже был уже не против удалиться под разлапистую ель и урвать там несколько затяжных поцелуев, пусть они и заставят меня потом ворочаться в спальнике с боку на бок.