Спасти заколдованного короля

В тот день я еще не оставила надежды, что замок — вздорная дамочка с ПМС. Раз за разом я задирала голову к потолку и принималась перечислять: «Куриная грудка, утюг, булочка с маслом, совок и веник, мороженое пломбир», мешая продукты питания с техникой и предметами быта, как в игре «Съедобное и несъедобное». Мой некогда щедрый спонсор превратился в последнего жлоба. Он не только не хотел нас кормить, но и в других вещах отказывал, даже забрал обратно кофемашину, словно жадный муженек после развода.

Лавочка закрылась, а я никак не могла с этим смириться, в отличие от Симы, который сразу оставил все надежды и воспринял перемены с тихой обреченной покорностью. Он словно бы и не удивился, как не удивляется ничему человек, привыкший к ударам судьбы и не ждущий от нее подарков.

— Мы же умрем! — простонала я, схватившись за урчащий живот.

— О, если бы, — горько усмехнулся Саилрим.

Так началась пытка голодом.

Дни с тех пор тянулись еще медленнее. Они и раньше не отличались разнообразием, а теперь стали совсем одинаковыми, слиплись в вязкую бесформенную массу, как растаявшие на солнце конфеты. Время превратилось в сплошное серое полотно. Ни единого яркого проблеска.

Я не умирала, но ужасно обессилела. Про ежедневные посиделки в библиотеке и прогулки по туманному двору пришлось забыть — я почти не вставала с кровати. Днями напролет лежала в постели и смотрела стеклянными глазами в потолок. Изредка до меня доносились звуки флейты.

И подумать не могла, что голодать — так мучительно.

Одна мысль не давала мне покоя. Почему замок меня наказывает? Чем я его прогневала? У меня было чувство, словно раньше за нами приглядывали, как за детьми или подопытными кроликами, а сейчас бросили на произвол судьбы. Я ощущала себя осиротевшей.

Первое время живот страшно болел. Меня будто резали ножом. Потом стало легче. Вялость и апатия сменились злостью и раздражением. Бесило буквально все. Даже звук дыхания моего соседа.

Когда Сима брался за флейту, я требовала, чтобы он ушел подальше и дал мне покоя, но, даже оставшись в одиночестве, я продолжала злиться. Меня нервировали привычные скрипы и шорохи, туман за окном, танец теней на стенах, собственная слабость и урчание пустого желудка. Росло чувство голода, а вместе с ним — что-то темное и дикое в моей душе.

Этим утром я проснулась другой. Цвета, в которые была окрашена спальня, немного изменились. Звуки и запахи стали более резкими.

Саилрим спал на соседней кровати, и при виде него, завернутого в одеяло, из моей груди вырвалось глухое рычание.

Он так пах…

Так… аппетитно.

Рот мгновенно наполнился слюной.

Что-то странное произошло с моим разумом. Его будто заволокло туманом.

Скрипнула постель. Еда на ней перевернулась на другой бок. Стараясь не разбудить добычу, я приготовилась к смертоносному прыжку. Хвост дернулся, уши прижались к голове.

— Лиена!

Все-таки проснулся.

Моя будущая еда открыла глаза и отскочила к шкафу.

По ушам ударил ее испуганный крик. Туман, окутавший мое сознание, рассеялся, и я в ужасе осознала, что секунду назад собиралась сделать.

О, боже, боже, боже…

Медленно, не сводя с меня глаз, Саилрим продвигался в сторону выхода из комнаты.

Почувствовав, что звериная сущность, разбуженная голодом, вновь перехватывает контроль над человеческой частью, я мысленно заорала: «Беги!»

И с громким рыком бросилась на этот сочный ходячий кусок мяса.

Следующие вещи случились почти одновременно, с перерывом в пару секунд. В рот мне хлынула кровь, горячая, божественно вкусная, и тут же мир потонул в ослепительной вспышке боли. Боль привела меня в чувство, вышвырнув из голодного безумия зверя в осмысленность человеческого разума.

Обнаженная кожа покрылась мурашками. Шерсть больше не защищала меня от холода, а значит, я вернулась в свой привычный облик. Я отметила это отстраненно, вскользь, ибо две другие мысли полностью завладели моим сознанием.

Я покалечила Саилрима. Защищаясь, он выставил вперед руку, и мощные челюсти пантеры сомкнулись на ней, разорвав плоть. Мой рот полон крови — первая мысли.

А вторая была о боли, о дикой, обжигающей боли, что огнем пульсировала в левом боку.

Я не сразу поняла, что случилось, — только когда лезвие ножа с тошнотворным чавканьем покинуло мое тело.

— О Лиена, прости меня, прости.

Саилрим подхватил меня, обмякшую, оседающую на пол. Его лицо, размытое из-за пелены слез, было непривычно бледным и напоминало маску. В глазах стоял ужас.

— Я не хотел. Это инстинкт. Сейчас, сейчас я тебе помогу.

Он подхватил меня на руки и понес куда-то.

Голова кружилась. Вверх по горлу поднималась горькая жидкость. Не хотелось думать, что это кровь.

— Держись, Лиена, держись, у меня кое-что есть.

Перед глазами маячил его гладкий острый подбородок.

Снизу загрохотали шаги. Сбоку мелькнули перила лестницы, горящие факелы, каменная кладка. Хлопнула дверь. Похоже, Саилрим распахнул ее ногой. Деревянные шкафчики на стенах подсказали, что мы в кухне.

— О духи, Лиена, какое счастье, что он был у меня в руке, когда я попал сюда.