Спастись от опасных мужчин

– Это Никки. Мне нужно кое-что проверить.

– Животное, растение, минерал?

У Чарльза Миллера было странное чувство юмора.

– Надо проверить человека по имени Грег Ганн. Он руководит компанией «Care4», которая базируется в Саннивейле. Они изготавливают какие-то мониторы для удаленного слежения за детьми. А еще сотрудницу этой компании, Карен Ли.

– Хорошо. – Последовала пауза. Я знала, что Чарльз записывает информацию, которую я только что ему дала. – Интересует что-то конкретное?

– Просто хочется узнать о них побольше. Все, что ты сумеешь на них накопать.

– Дай мне день-два.

– Так ты теперь работаешь и по выходным?

Он рассмеялся, и в его смехе прозвучала легкая горечь.

– А что, ты ожидаешь, что я буду смотреть, как дети играют в бейсбол?

В своей прежней жизни Чарльз был хьюстонским журналистом, специализировавшимся на ведении расследований. И однажды он совершил ошибку, сделав предметом своего очередного расследования миллиардера, известного своей нелюбовью к прессе, у которого была привычка уводить деньги в сомнительные фонды, деятельность которых было сложно отследить. Этот малый, наверное, открыл все бутылки шампанского в своем винном погребе, чтобы отпраздновать решение Верховного суда по делу организации «Объединенные граждане», гласящее, что корпорации могут беспрепятственно спонсировать материалы, восхваляющие или порочащие кандидатов на выборную должность.

Миллиардеру пришлось не по вкусу, что его делишки стали предметом журналистского расследования. За Чарльзом начали следить, его телефоны стали прослушивать. Но это его не остановило. Опубликованная им в конце концов статья имела успех. Но в тот же день миллиардер подал в связи с ее публикацией иск в суд. Испугавшись исковых требований, которые исчислялись цифрой с девятью нулями, газета уволила Миллера. Сдала его с потрохами. Однако, поскольку среди истцов был упомянут и сам Чарльз, слушания по иску на этом не закончились. А поскольку газета отказалась платить адвокатам, исход дела был предрешен. Когда все затихло и страсти, связанные с банкротством и разводом Миллера, улеглись, он уехал из Хьюстона и в конце концов осел на побережье залива Сан-Франциско. Разочаровавшись в журналистике, он решил начать здесь новую жизнь. Мы с ним оказали друг другу немало услуг. Чарльз мне нравился, так как он любил действовать в одиночку. Большинство людей находили это чем-то неестественным, мне же его поведение было по душе.

* * *

На первом этаже все кресела были уже заняты, и женщины – члены нашего клуба живо беседовали. Они тихо поздоровались со мной, когда я села и налила себе чашку кофе из кофеварки. Кроме Джесс, здесь было еще шесть женщин, самым молодым из которых было слегка за двадцать, а самым старым под семьдесят. Некоторых из них я знала лучше, чем других. В какой-то момент жизни каждой из них я помогла. Я заметила среди них Зои из кофейни. Значит, она все-таки пришла. Зои тихо сидела, одетая во что-то с длинными рукавами, и ее кресло было немного отодвинуто назад. Синяк уже почти совсем побледнел.

– Так почему же Флэннери О’Коннор всегда заставляет своих персонажей так страдать?

Мы читали «Царство небесное силою берется». Вопрос задала Саманта, высокая чернокожая красавица с обернутым вокруг шеи шелковым шарфом от «Эрме». У нее был прекрасный хрипловатый голос, и она пела джаз в ночных клубах городов восточного побережья Залива. Она никогда не снимала своего шарфа (вероятно, я здесь была единственной, кто видел скрытый под ним жуткий шрам и встречалась с человеком, который был виновен в том, что шрам там появился). Это был один пьяный тип, донимавший ее приставаниями в одном из ночных клубов Окленда. Он рассвирепел после того, как она отпустила невинную шутку в его адрес, устав от продолжавшихся целый час выкриков, в которых он требовал, чтобы она обнажила грудь. Этот тип вроде как был из местных крутых парней, и вышибала клуба притворился, что ничего не заметил.

– Да, они страдают. Но не только страдают, – сказала я. О’Коннор была одной из моих любимых авторов. – Ее персонажи борются, бьются над решением проблем, связанных с ними самими, с окружающим миром, с их верой в Бога, с собственной природой. С тем, что составляет их личность, с тем, во что они верят.

Саманта кивнула:

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря об их борьбе и решении проблем.

Некоторые женщины улыбнулись. Им и самим приходилось сталкиваться с проблемами. Я увидела, как на лице Зои впервые появилась улыбка. В глазах горело воодушевление. У нее в руках был экземпляр книги. Видимо, Джесс дала.

В ту ночь в ответ на шутку Саманты мешавший ей петь крикун швырнул в находившуюся за ее спиной кирпичную стену высокий стакан, от которого полетели осколки. Я прижимала к ее шее посудное полотенце, пока не подъехала «Скорая». Тип, который ранил ее, смылся сразу же после того, как услышал крики, – инстинкт самосохранения в самой подлой форме.