Спектакль

Инспектор. Простите, что я так напрямик, но дело пока что находится непосредственно в ведении полиции. Мы не допустим никакого вмешательства. Если вам угодно сообщить мне эти сведения, пожалуйста, в противном случае, я боюсь, нам придется наложить на вас арест за неуважение к суду.

Редактор. Вряд ли это у вас выйдет. Ведь дело-то еще не перешло в судебные инстанции.

Инспектор(сухо). Посмотрим.

Редактор. Видите ли, инспектор, мы как никак несем ответственность и перед обществом, не только перед вами. Дело действительно загадочное, ведь Моркомба все знают, ни один пилот не пользовался такой широкой известностью, как он.

Инспектор. Мне нужно имя и адрес этой молодой женщины.

Редактор. Хорошо, хорошо, инспектор, мы рады оказать вам всяческое содействие. Но, мне кажется, газета вправе рассчитывать, чтобы и ей кое-что перепало.

Инспектор. Ну, знаете, сэр, любая попытка препятствовать закону…

Редактор. Содействовать, инспектор, содействовать. Мы вам дадим эти сведения, а от вас взамен – все, что вы сообщите в печать, получаем в первую очередь. Идет?

Инспектор. Ну что ж, это можно.

Редактор. Дайте ему адрес, Кентин.

Редактор отдела происшествий. Дэзи Одихем, дом 48, Бердэллс, Фулхем.

Инспектор(записывает в записную книжку). Благодарю вас. До свидания.

Уходит.

Редактор отдела происшествий(уже не первый раз смотрит на свои часы). Если у Формана все сошло гладко, птичка уже упорхнула, наши друзья останутся ни с чем. А дальше что?

Редактор. Посмотрим. Признаться, Кентин, мне все это надоело. Естественные человеческие инстинкты, а за все отдувается пресса. Все равно, что бы там ни говорили, а на свете нет ничего сильнее любопытства; мне вот и самому очень интересно, почему Моркомб покончил с собой. Ведь уж, кажется, сомневаться не приходится, он действительно застрелился сам?

Редактор отдела происшествий. Да. Тут уж ничего не изменишь.

Редактор(рассуждая сам с собой вслух). Ну должен же кто-нибудь входить в интересы обыкновенного, рядового человека, прохожего с улицы! Почему, ему ведь тоже хочется знать? Давайте ему все новости – лишь бы это была правда. Нет, я не позволю этим людям командовать собой! Будем действовать так, как если бы их вовсе не было. Конечно, соблюдая осторожность, благопристойность, это уж само собой разумеется. Ну, если полиция потребует, мы выдадим им эту девчонку. А все-таки мы им дадим почувствовать, что им за нами не угнаться. Вот так, Кентин, все. Пошлите-ка мне сюда мисс Прайс.

Редактор отдела происшествий уходит, а он усаживается за стол и погружается в свои бумаги.

Картина вторая

В то же утро, несколько позже. Кабинет Моркомба, по-прежнему с занавешенными окнами, узкие полоски света пробиваются сквозь шторы. Занавес поднимается, входит горничная, включает свет и пропускает мистера Одихема и его дочь. Девушка едва держится на ногах, видно, что она только что плакала. Отец, человек невысокого роста, рабочий, типа маляра или штукатура, со всеми характерными особенностями и трезвой рассудительностью кокни.

Горничная. Миссис Моркомб завтракает. Как о вас доложить?

Одихем. Оддиум (так он произносит). И не откажите сказать: по важному делу.

Горничная уходит. Отец с дочерью стоят с безнадежный видом.

Дэзи(внезапно). Ах, папа, я не выдержу, я не могу ее увидеть.

Одихем. Ну полно, Дэзи; ведь не съест же она тебя, если они давно разошлись, как ты говоришь…

Дэзи. Да! Разошлись, разошлись…

Одихем. Ну приободрись же! Скажи себе: с этим все кончено. Это единственный способ отвязаться от этих проныр. (Достает из кармана сложенную газету.)

Входит Энн.

Энн. Вы хотели меня видеть?

Девушка судорожно переводит дыхание.

Одихем. Так точно, мэм. Надеюсь, вы в добром здравии. (В смущении поглаживает себя по брюкам.) Может, оно и не следовало бы приводить к вам сюда дочку, да ведь вот оно какое дело-то, ежели с ним не разделаешься, того и гляди увязнешь.

Энн (пристально глядя на девушку). Да, я понимаю.

Одихем. Видели вы это во вчерашней «Ивнинг Сан», мэм?

Энн (берет у него из рук газету). Да.