Спектр

– Радуют ли тебя, Мартин, мечты, которые ты не можешь осуществить, и смысл, который не можешь найти?

– Меня радует, что я умею мечтать и ищу смысл.

– Движенье – всё, – задумчиво сказал ключник. – Твой рассказ не окончен, Мартин.

– Он не может быть окончен, – ответил Мартин. – Никогда.

Ключник покачал головой:

– У каждой истории есть свой финал. Здесь грустно и одиноко, путник.

Мартин вздохнул, но ключник продолжал говорить:

– Но я засчитываю твой рассказ условно. Входи во Врата и продолжай свой путь. Но если в следующий раз ты не сможешь закончить эту историю, Врата не будут открыты для тебя.

Мартин оцепенел. Помотал головой, глупо переспросил:

– Ты засчитываешь историю, которая тебе не понравилась?

Ключник молчал.

– Если я не расскажу ее финал, я не смогу вернуться с Мардж?

Ключник молчал.

– Ты хочешь, чтобы я дал ответ, который не смогло найти все человечество?

Ключник налил себе чая.

Мартин поднялся. Оглядел комнату – одну из многих “комнат для историй” московской Станции.

Возможно, он видит ее в последний раз. Он получил билет в один конец. У истории, которую он опрометчиво стал рассказывать ключнику, нет продолжения!

Мартин посмотрел на ключника.

Ключник поднял глаза. И улыбнулся.

– Я расскажу тебе финал этой истории, – сказал Мартин. – Это будет в мире ДиоДао, и передо мной будет сидеть другой ключник. Но я знаю, что рассказывать буду тебе. До свидания, ключник.

– До свидания, Мартин, – сказал ключник. – Ищи свой смысл.

В зале ожидания сегодня было накурено и людно. Почти все кресла и диваны оказались заняты. Один диван оккупировала компания молодых людей, изъясняющихся на исковерканном русском языке с примесью не менее исковерканного иврита. Мартин такой тип знал неплохо – это было одно из последних безумных молодежных увлечений. Сидящий в противоположном углу мужчина типично еврейской внешности так подчеркнуто не смотрел в сторону молодежи, что было ясно – ему от парней уже досталось. Разумеется, досталось словесно – на территории Станции никто и никому не мог причинить физического вреда. Судя по напряженным лицам остальных путешественников, парни достали уже всех.

Мартин молча встал у пепельницы и закурил.

Разумеется, молодежь обратила на него внимание. Тут же один встал, подошел, жестом попросил у Мартина сигарету и закурил.

Мартин разговора не начинал.

– Скажите, доро-гой, – громко начал парень, – ви знаете Голубые Дали?

– Я бывал на этой планете, – сухо ответил Мартин.

– И они таки действительно вам дали? – бездарно копируя “еврейский” акцент, спросил парень.

– Молодой человек, прекратите паясничать! – не выдержал еврей.

Парень радостно обернулся к нему:

– Что ви говорите? Ви антисемит? Или ви голубой?

Компания на диване радостно заржала. Эти ребята пытались достать окружающих в основном двумя темами – еврейским вопросом и гомосексуализмом.

Евреями они, как правило, не были.

Мужчина поднялся и быстро пошел к парню. Он выглядел достаточно крепким, чтобы навалять щенку по морде... если бы это было не здесь... впрочем, и здесь у парня имелось трое дружков... Мартин перехватил мужчину в двух шагах от его довольно лыбящейся цели. Крепко взял за руку, сказал:

– Возьмите сигарету.

– Я не курю, – мужчина ответил не сразу, не отрывая от парня ненавидящего взгляда.

– А вы закурите, – попросил Мартин. – Сделайте мне одолжение. Любая физическая агрессия на Станции приведет к вашему исчезновению. Не знаю, куда вы исчезнете, но вас больше никто и никогда не увидит.

Мужчина сглотнул. Кивнул. Взял у Мартина сигарету, и они подошли к пепельнице.

– Так ви гой-лубые поц-аны? – продолжал кривляться юноша.

До Мартина даже не сразу дошло, что происходит. Парень провоцировал! Мартина, еврея, всех остальных, ожидающих своей очереди на прохождение Врат! Компании очень хотелось посмотреть, как кто-то исчезнет.

– Агрессия на Станции запрещена, – повторил Мартин скорее себе, чем молодому подонку или его жертвам.

– Стыдно, – коротко сказал ему еврей, неумело затягиваясь. – Вот за них... стыдно.

– Вы не стыдитесь, – попросил Мартин. – И не обижайтесь. Вы бы их пожалели лучше. Им же придется отсюда выйти. И рано или поздно они наткнутся на того, кто не поймет их специфическое чувство юмора. А на колониальных мирах нравы простые.

– О чем вы, гой-лубые? – продолжал парень.

– Видите, он начинает повторяться, – заметил Мартин. – Подобный стиль поведения существует лишь в Сети, где нет опасности получить по физиономии. Сейчас ребятам кажется, что они нашли еще одно место для безопасных издевательств над окружающими – Станции. Но за вход на Станцию надо платить. И игра словами здесь им не поможет.

– Таки вы антисемиты! – тупо повторил парень. – Да?

Мартин посмотрел на него еще раз. Попытался – как обычно это делал с фотографиями клиентов, представить себе душу человека, его внутренний мир, его мечты... смысл его жизни. Слабые места. Комплексы. Все те крошечные невидимые пружинки, что движут человеком.

У Мартина получилось.

Он заговорил. Так, как стал бы говорить перед ключником, убеждая того в ценности только что выдуманной истории.

Только теперь ему надо было убедить парня.