Спелое яблоко раздора

— Да, Игорь Владимирович Пантелеев. Уж он-то знал Алекса лет двадцать как минимум, — заявил Артур и добавил: — Видите, Танечка, вон тот седовласый господин у окна в компании с сигарой?

Я посмотрела в указанном направлении и увидела высокого мужчину примерно пятидесятилетнего возраста с залысинами и импозантной сединой, выразительными руками, в черном костюме-тройке и очках. Мужчина задумчиво смотрел в окно, и его профиль четко выделялся на фоне пасмурного неба.

— Вас представить? — предложил Артур.

— Желательно, — согласилась я.

Артур глянул на Сергея победоносно, а тот ответил ему взглядом, полным презрения. Это маленькое происшествие не ускользнуло от моего внимания и позволило сделать предположение, что между приятелями существует если не вражда, то соперничество. Еще одна «галочка»!

Я прошла с Артуром к окну, попутно пытаясь обнаружить Ладу Высотину, но, к сожалению, ее нигде не было. Пришлось довольствоваться господином Пантелеевым. Артур представил нас друг другу, Игорь Владимирович отреагировал доброжелательно и тут же взял инициативу в свои руки, предложив уединиться в соседней комнате.

— Чтобы нам не мешали, — улыбнувшись, пояснил он. — Полагаю, мне есть что вам рассказать.

— Тогда давайте уединимся, — кивнула я.

Мы прошли в спальню, Игорь Владимирович занял место в одном из кресел после того, как я расположилась в другом.

— Итак, кто начнет, я или вы? — спросил он у меня.

— Если хотите мне что-то сообщить, то, пожалуй, вы, — вежливо предложила я, решив, что до поры до времени я вообще не стану ничего сообщать ему.

— Знаю, Татьяна… Как вас по отчеству?

— Александровна, — подсказала я.

— Татьяна Александровна, хочу вам сразу сказать, что Алекса подтолкнули к самоубийству. — Я и бровью не повела, ничем не выдав своего сомнения в том, что это было самоубийство. — У него достаточно врагов, — продолжал между тем Игорь Владимирович, — в том числе и среди тех, кто считался его друзьями. От зависти, увы, не застрахованы даже воспитанные и интеллигентные люди.

— Вы полагаете, ему завидовали?

— О, нисколько не сомневаюсь в этом! Посудите сами, он — президент фонда русской поэзии, фонда, между нами говоря, очень престижного, благодаря которому существует премия, вручаемая молодым поэтам, в чем в первую очередь заслуга Алекса. И что еще немаловажно, фонда богатого… Потом карьера его самого как поэта. Сборники, которые расходятся наравне с бестселлерами, чего давно уже не случалось с поэтическими книгами. В личной жизни тоже достаточно повода для зависти. Жена — красавица и умница… Вы, кстати, с ней еще не знакомы?

— К сожалению, нет, — мягко ответила я.

— Сегодня познакомитесь, — пообещал Пантелеев. — Так что сами посудите, злопыхателей было предостаточно.

— Понятно. Значит, вы полагаете, что его мог подтолкнуть к самоубийству кто-то из завистников? Но каким образом?

— Думаю, что кто-то из завистников мог создать ситуацию, — мягко улыбаясь одними губами и холодно глядя проницательными светлыми глазами, пояснил Пантелеев, — в которой единственным решением могло быть самоубийство.

— Например?

— Например, история с последним сборником Алекса.

— Вы тоже полагаете, что здесь не обошлось без Григорьева?

— Что вы, Татьяна Александровна?! — развел руками Пантелеев. — Григорьев — всего лишь пешка. Хотя в какой-то степени без него действительно не обошлось. Но он куплен, и давно. Всем известно, что он куплен, но вот кем?

— Что-то никак не пойму вас, Игорь Владимирович, — перебила я господина как можно более вежливым тоном. — Вы тут сейчас мне пытаетесь что-то объяснить, но, простите, если покажусь непонятливой, смысл ваших речей от меня упорно ускользает. Скажите прямо, у вас есть версия случившегося?

— Хорошо, буду откровенен, — театрально вздохнул Пантелеев. — Если следовать логике расследования, то надо начинать с главного правила сыщиков: is fecit cui rodest, не так ли? — Я кивнула. — Так вот, кому могла быть выгодна смерть Высотина? Кто мог создать такую ситуацию, из которой Алекс не нашел лучшего выхода, кроме как самоубийство? — Пантелеев в ожидании смотрел на меня.

— Так кому? — послушно спросила я.