Спелое яблоко раздора

Я открыла дверь, и патологоанатом ушел.

И, только оставшись одна и снова взглянув на фотографии, которые все еще держала в руке, я задумалась над тем, почему сразу согласилась взяться за это дело. Что я, в работе так сильно нуждалась? Нет ведь. Интерес профессиональный? Тоже нет. Тогда почему же я так безоговорочно влезла в это безнадежное с первого взгляда дело? Так и не поняв, почему и зачем, я вернулась в комнату, посмотрела на оставленные гостем деньги, на два адреса, написанные крупным нетвердым почерком на листке бумаги. Это было похоже на гипноз, честное слово. Ну уж если назвался груздем…

* * *

Я села и закурила, обдумывая свои дальнейшие действия. «Работа есть работа», — сказала я себе, зная, что почти все работающие люди говорят себе это, приступая к своим обязанностям. Да, работа есть работа, что тут добавить? Начинать нужно… Но тут я мыслями вернулась к личности патологоанатома и услышала внутри как бы первый тревожный звоночек, требующий разобраться, что именно смущает меня в данной ситуации. Однако я не удосужилась разобраться в причине. К тому же опять зазвонил телефон. Это оказался Сергей, и говорил он еще медленнее и тише, чем в нашу первую встречу:

— Таня, у нас тут случилось несчастье, и нужна профессиональная помощь. Ты не очень занята?

— Профессиональная помощь сыщика? — уточнила я, почти догадываясь, о чем идет речь.

— Да, — вздохнул Сергей. — Но это не по телефону, многое нужно объяснить.

— Приезжай, — пригласила я. — Если это в моих силах, помогу.

— Хорошо, — откликнулся Сергей и добавил: — Буду минут через двадцать.

На этот раз я времени не теряла, успев подкраситься и принарядиться к тому моменту, когда Сергей появился на пороге моей квартиры. Улыбаясь ему, я пригласила войти.

— Привет, — качнул он головой, и этот рассеянный жест согнал с моего лица улыбку. Что бы ни произошло, для него это явно было серьезно.

— Что случилось? — с ходу спросила я.

— Несчастье, — ответил он, опуская глаза. — Понимаешь, иначе это и не назовешь.

— Рассказывай, — попросила я, усаживаясь напротив Сергея за стол.

— Умер мой друг, — начал он после некоторой паузы. — Ты не замечала, Таня, что смерть близких до последнего момента кажется абсурдом? В нее просто не верится. — Он помолчал и закурил сигарету. Я сделала то же самое. — А тут вообще… — Сергей смотрел на свои руки.

Я подумала о том, что такими темпами мы и до утра не разберемся, в чем дело, и предложила коньяку. Сережа благодарно кивнул, и мы выпили. Конечно, это сдвинуло рассказ с мертвой точки, алкоголь почти всегда развязывает языки.

Не вставляя междометий, опуская описание Сережиного тяжелого взгляда и кучи самых разных вспомогательных жестов, лишних в книге, но совершенно неизбежных в жизни, изложу суть.

Нынешним утром в своем гостиничном номере был найден поэт Алекс Высотин. Мертвым. Точнее, удушенным. В качестве удавки использовался шнур электрической переноски. Использован шнур был довольно замысловатым способом — покойный сделал из него две петли: одну из них он надел на шею, а в другую продел отведенные назад руки. Затем, видимо, с силой дернул руки вниз, петля на шее затянулась, ну и результат налицо, как говорится. Я даже где-то читала о таком вот способе. Кажется, в каком-то детективном романе.

Поэту было сорок два года, он являлся президентом Фонда русской поэзии, а также наставником целой поросли молодых многообещающих стихотворцев, которых и созвал в Тарасов на поэтический семинар. Положение тела Высотина свидетельствовало о том, что задушил он сам себя, но мой клиент, а с этого момента, как вы понимаете, я имела полное право называть Сергея Белостокова своим клиентом, был совершенно убежден, что тут не обошлось без помощников, может быть, одного. Хотя у милиции не возникло никаких сомнений в том, что поэту просто расхотелось жить, Сергей настаивал на своей версии произошедшего.

Чтобы покончить жизнь самоубийством, считал он, должны существовать весьма веские причины: банкротство, несчастная любовь, травля врагов, шантаж или что-то в этом роде. Словом, человек должен попасть действительно в отчаянное положение, когда ему могло показаться, что смерть — самый легкий способ решения всех проблем. Однако, по мнению моего клиента, Высотин отнюдь не находился в безвыходном положении. Наоборот, банкротство ему не грозило, с женой ему повезло, шантажировать его было нечем, поскольку славился покойный достойной репутацией, но врагов имел… Дойдя до этого места, Сергей заявил, что сейчас выскажет не только свое мнение, но и мнение других учеников и просто близких поэту людей. У почитателей Высотина сложилась стойкая уверенность, что если кто и мог довести наставника до самоубийства, то только один человек — критик по фамилии Григорьев, который травил Высотина лет пятнадцать по меньшей мере.