Спелый дождь

Это он понял ещё в заключении. Но тогда оставалась мечта. Надежда.

Будущее пришло и оказалось неузнанным:

Друг стал похожим на врага,

А враг - на друга...

Смятость. Снулость.

Всё возвратилось в берега.

Всё на круги свои вернулось.

Может быть, это только переходный период? Вот что-то произойдёт, про-

двинется ещё немного...

Куда спешим? Не знаем...

Потупив в землю взгляд,

С сомнительным сознаньем

Гребём вперёд-назад.

Полипы вечной гнили

Юродствуют, грубя:

«Нас предали! Забыли!»

Мы предали себя.

127

Может быть, это скорее скоропись времени, чем отстранённая - впро-

чем, вполне достойная - позиция жить своей жизнью, не замечая твори-

мой вокруг мерзости. Больше «газета», чем взгляд в вечное.

Когда-то живший в Крыму во время Октябрьской революции Иван Бу-

нин писал о том, как носит на дачу песок и топит камин. «Окаянные дни»

он напишет уже потом, в Париже. А Макс Волошин в том же Крыму не

только писал о сегодняшнем дне, но и помогал друзьям, независимо от

окраски «лычек» (говорят, его не раз хотели расстрелять то красные, то

белые). Разные подходы ко времени и к себе могут быть у поэта. Это его

право...

Заслуженная артистка России Н. так однажды образно охарактеризо-

вала впечатление от стихов Михаила Сопина:

- Когда маленький ребенок ступает в холодную воду, ему хочется нож-

ки отдернуть. Но вот он ими немного поболтает, привыкнет... и уже не так

страшно. А для здоровья полезно.

Сборник «Молитвы времени разлома» (2000 год) печатается в част-

ном издательстве за счёт автора в ста экземплярах. Мы раздаём книж-

ки знакомым. Отклик в печати - нулевой, если не считать рецензии

Саши Кучер «Книжка для дураков» величиной с пару спичечных короб-

ков (областная газета «Зеркало»): «...Михаил Сопин забивает послед-

ний гвоздь в гроб российской дурости. Но вся беда в том, что дураки

этого не замечают».

«Концентрация страшная, химически чистая. Сопин верен себе - он,

как патологоанатом, исследует современность. И если предыдущая кни-

га «Обугленные веком» пронизана нежностью и прощанием, то в «Молит-

вах...» автор беспощаден. Веку он вынес приговор, а вот человеку... Чело-

век сам себе вынес:

«Кончается двадцатый век - в крови, в моленьях и надеждах. Стереотипен

человек и жалок в действах и одеждах». «Поэзия? Куда такую? С ней больно

сердцу и уму. Я ничего не публикую, не нужно это никому», - признаётся Со-

пин. От книги холодно. Стужа прозрения сильнее всякой другой.

* * *

Крик взбулгаченных ворон.

Голоса со всех сторон:

«Ты люби, меня, люби,

Луною утомлённая,

Пока водятся рубли,

Пока шуршат зелёные!»

Частушечки. Гармошечки.

Совхозные хиты.

Зашторены окошечки

С утра до темноты.

Заспано. Затравлено.

Нравы таковы:

Российская окраина

Под боком у Москвы.

Жить, как есть, желанья нет.

Умирать не хочется.

В центр бы выправить билет,

Да столица - склочница:

Склочница-притворщица,

128

Брешет и не морщится.

Эх ты, Дума моя, Дума,

День ненастен. Ночь темна.

Воровская, мусорская,

Пролетарская страна.

Умным - рюмочка вина.

Вечным нищим - «знаки»...

Выживают сорняки.

Пропадают злаки.

Девки плавают в вине,

На сосках помада.

Бомж повесился в окне,

Очумев от смрада.

Полу-судьи, полу-урки,

В лицах оволчение -

Демонстрируют придурки

Ополчение.

Что там? Кто там?

Ска-ра-бей нич-ком!

Бородой в гранатомёт...

Мир фугасный

Красным веничком

Чистилище метёт.

* * *

Я - зыбкость сугробов,

Накат раскалённой волны.

Я - детская обувь

На мертвых дорогах войны.

Я - стон измождённых

В застенках,

В рудничной пыли.

Я - вопль не рождённых

В раздавленном

Чреве

Земли.

* * *

Тяжелый подземельный

Смрадный запах

Насилия,

Карболки и войны -

Забитые в бегах

И вагонзаках

Мишени без имён

Погребены.

Не надо поздних клятв

И слёз предвзятых.

В покое обречённом

Все равны -

Усопшие

Рабы

129

Пятидесятых...

Больной,

Блатной

И ссученной страны.

* * *

Продудел полководец

В дуду,

Продудел и забыл

Про беду,

Что погостная тёмная птица

На гнездовье

Домой возвратится.

Пораженье. Победа. Война.

Торжествует,

Гордится страна.

Безымянный

В районе Ростова

Плачет дождь

Девяносто шестого...

ПУСТИВ ПО КРУГУ ШКАЛИК...

(Оперная ария)

Пустив по кругу шкалик,

Лепил народ божка.

Рождался полукарлик

С ухваткой мужика.

Не чувствуя напасти,

Толпа гудит хмельней.

А карлик - ближе к власти,

А он уже над ней!

Навис над серым роем

И дразнит кумачом.

Назвал народ героем,

А сделал - палачом:

Немым велит молиться,

Слепцам - поклоны класть,

Стреляет пастве в лица,

Отняв у Бога власть.

Чуть зыркнет -

Мы немеем,

Вдыхая страх крутой.

И стал

Народ

Пигмеем

У карлы под пятой.

В КОСМАТЫХ МЫСЛЯХ

Я думаю, далёкий брат...

Не нам одним

130

Не впрок примеры.

Мы взяли веру напрокат

И стали

Призраками веры.

Бродячий европейский миф!

Я вижу,

С горечью итожа:

Переувечили своих,

А результат победы -

Тот же.

Поминки. Праздник.

Эпатаж

Станичников,

Безродных татей?

В косматых мыслях:

«Отче наш!», -

А на губах -

Полынь проклятий.

В СЕБЕ ПОВЕРЖЕННЫЕ НИЦ...

Любвевождизм

Чеканит наши лица.

Так мало умных и красивых лиц.

Видать, нет сил самоопределиться.

Живём -

В себе поверженные ниц.

Поди, уклад столетий опровергни!

Не изгнан,

Не осужден, не убит,

Живу на взрыве

Двух больных энергий -

Своих страданий

И чужих обид.

Мадам Россия,

Облетают листья?