Спендиаров

Писать хотелось умиротворяющую музыку. Оставив на время работу над «Увертюрой» и «Татарским танцем», Александр Афанасьевич сочинил нежную «Восточную колыбельную»[33].

Убеждение, что Ленина семья должна стать его семьей, все более утверждалось в его душе. Несмотря на отказ Вари, решившей остаться вдовой, он не сомневался в своем будущем с ней.

Брак Александра Афанасьевича и Варвары Леонидовны был решен в ту же осень. Но армянская церковь запрещала жениться на вдове брата, и Александр Афанасьевич решил перейти в лютеранство. «Забыть не могу, как Саша зубрил немецкие молитвы! — говорила Варвара Леонидовна. — Твердил за обедом, на прогулках, в гостях…»

Венчание состоялось в Одессе 27 февраля 1901 года. Обставленное чрезвычайно скромно, оно происходило в запорошенной снегом немецкой церкви, в присутствии Эльвины Ивановны с Лесенькой, Брунсов и еще двух-трех одесских родственников.

Через несколько дней Спендиаровы уехали в Петербург.

Первое исполнение «Концертной увертюры»

Александр Афанасьевич ввел свою молодую жену в общество петербургских музыкантов.

«После какого-то концерта мы провели вечер у Александра Константиновича Глазунова, — вспоминала Варвара Леонидовна. — Его мать, Елена Павловна, громадная женщина в стоящих колом юбках, вышла к нам вся залитая бриллиантами. Я заметила, что у нее такие же крошечные и неприветливые глаза, как у сына, и что сын был ее кумиром.

У Глазуновых я познакомилась с пианистом, дирижером и композитором Феликсом Михайловичем Блуменфельдом. Он поразил меня своей красотой и живостью. Бывали мы у Оссовских, Миклашевских, Черепниных…

Тотчас же по приезде мы нанесли визит Римским-Корсаковым. Супруги показались мне сперва суховатыми, но на редкость сердечное гостеприимство, проявленное по отношению к нам всеми членами семьи, навсегда уничтожило это впечатление.

Петербургские музыканты очень симпатизировали Александру Афанасьевичу. И надо сказать, что он отвечал им сторицей: хотя мы были совсем недавно повенчаны, он, завидев кого-нибудь из своих коллег, готов был покинуть меня в фойе театра и даже на улице. Когда же они собирались друг у друга для музицирования, он не подходил ко мне весь вечер, простаивая у рояля, за которым виднелась стриженная бобриком голова Римского-Корсакова и черная шевелюра Блуменфельда.

Мы пробыли в Петербурге до самого лета. Вернулись в Симферополь после концерта, в котором впервые исполнялась «Концертная увертюра».

По традиции, издавна установленной в Беляевском кружке (это было объединение музыкантов, группировавшихся вокруг мецената, страстного любителя музыки М.П. Беляева), все новинки, и в том числе новые произведения Николая Андреевича, проигрывались на репетициях Придворного оркестра. Таким же образом была прослушана «Концертная увертюра» Спендиарова.

Римский-Корсаков удостоил ее одобрения, и Александр Афанасьевич счел возможным отдать «Увертюру» на суд публики.

Он решил обратиться к известному в то время дирижеру Николаю Владимировичу Галкину. «К. нему-то мы и отправились с Александром Афанасьевичем в одно прекрасное майское утро, — пишет в своих воспоминаниях, Георгий Александрович Меликенцов. — Как только Николай Владимирович узнал, что имеет дело с учеником Римского-Корсакова, авторитет которого высоко ценил, он тотчас же выразил готовность продирижировать «Увертюрой» на одном из ближайших концертов, посвященных исполнению русских симфонических произведений».

Концерт состоялся 5 июня 1901 года в огромном зале Павловского вокзала.

На этом концерте, по просьбе Римского-Корсакова, присутствовал Глазунов. По его свидетельствуй «Увертюра» Спендиарова «звучала не так сильнее как в Придворном оркестре, конечно, причиной тому дурная акустика и исполнение с плеча». Но, по его же словам, «Увертюра» была принята «с небывалым фурором и автор раскланивался очень много раз.

Куда менее благосклонно отнеслась к произведению молодого композитора пресса. Были положив тельные отзывы, но были отзывы и ядовитые.

Особенно злой оказалась рецензия Михаила Иванова — самого ярого из завистников Римского-Корсакова, распространившего свою ненависть и на его учеников.

«По музыке увертюра этого, вероятно начинающего, композитора совершенно бессодержательна, — говорилось в рецензии М. Иванова в газете «Новое время». — Оркестровка ее еще усиливает ее бесцветность; давно не приходилось встречать подобного экономического и робкого пользования инструментальными силами, как в этой увертюре; это точно проба пера в классе обязательной инструментовки…»[34] *

Заметка эта вначале сильно огорчила Александра Афанасьевича. По воспоминаниям Варвары Леонидовны, он даже потерял на время свою обычную сдержанность.

Но растерянность и мучительная горечь владели им недолго: вскоре он снова обрел необходимое ему спокойствие.

4

В доме № 3 по Екатерининской улице