Спэнсер Коэн (ЛП)

Эндрю держал пластинки так, словно они были щитом.

– Спэнсер купил его для меня.

Эмилио засмеялся, а в глазах мелькнуло любопытство, что я целенаправленно

проигнорировал.

– Что ж, включайте, послушаем, – предложил он.

Я поставил проигрыватель на кофейный столик и вынул шнур.

– Я купил один альбом для Эндрю и один для себя.

– Для меня он выбрал Джеффа Бакли, – рассказал Эндрю, прилагая все возможные усилия

не нервничать.

Я включил плеер.

– А Эндрю выбрал мне какой–то «Джаз на рояле: Фанк и прочее дерьмо».

Эндрю сощурился.

– Там не было слова «дерьмо».

– О, я так сказал? Имелось в виду «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Слово «дерьмо»

случайно вырвалось.

Ухмыляясь, Эмилио обратился к Эндрю:

– Ему всегда удается вывернуться из подобных ситуаций, свалив все на австралийский

акцент.

Я прыснул.

– Кто бы говорил. Ты весь такой учтивый, когда балаболишь по–испански сладкую чушь

Даниэле.

Эмилио послал мне самодовольную ухмылочку, а Даниэла прокричала из дальней

кабинки:

– И это срабатывает. Каждый раз.

Эмилио ответил ей что–то по–испански насчет вечера и всего прочего, что я решил не

прослеживать. Но по тому, как Эндрю покрылся румянцем, можно было понять: он

разобрал каждое слово. Он прокашлялся и вручил мне записи. Прикинув, что стоит

проявить вежливость, я выбрал джаз и вытащил винил из обложки, положив на вертушку

и осторожно опустив тонарм.

Зазвучало знакомое потрескивание, затем заиграло фортепианное вступление, что

напомнило мне о старых фильмах времен Рэя Чарльза и забегаловках Нового Орлеана. Я

был заинтригован. Потом вступил контрабас, а далее – что–то похожее на духовые

инструменты.

– Эй, не так уж плохо, – сказал я.

Эндрю выглядел немного самодовольно и жутко мило, поэтому я притворился, будто

крайне заинтересовался обложкой. А когда снова поднял глаза, Эндрю стоял у стойки и

наблюдал, как рисует Эмилио.

Легко было забыть, что они оба художники: один покрытый татуировками и немного

грубоватый, а второй чистюля из Лиги Плюща.

Я должен был догадаться, что у них найдется много общего.

Я оставил музыку играть и присоединился к ним возле стойки. Эндрю просто смотрел, пока Эмилио рисовал волны и солнце, а спустя некоторое время поднял взгляд на него.

– Очень хорошо, – сказал Эндрю.

Эмилио отмахнулся от комплимента.

– Спасибо.

– Эндрю тоже художник, – напомнил я.

Эмилио глянул на Эндрю так, словно тоже об этом позабыл.

– Круто. Что рисуешь?

– Борды с различными персонажами, – объяснил он, словно в этом не было ничего

выдающегося. Он все никак не мог оторвать глаз от кальки. – Твоя техника рисования

невероятная.

– Я всегда рисую от руки, – сказал Эмилио. – На бумаге легче, чем на коже, но иногда для

лучшего эффекта мне приходится рисовать от руки прямо на коже.

– Господи, – прошептал Эндрю. – Я бы никогда не смог.

– Рисовать борды тоже круто, – произнес Эмилио, взял клочок кальки и пихнул ему ручку.

– Покажи, что умеешь.

Эндрю посмотрел на меня, уголки губ опустились. Потом улыбнулся и занес ручку

над листком. Он взмахнул ручкой всего несколько раз и, пока рисовал, забавно надувал

губы, а потом отпихнул листок. Рисунок был очень простым, и в то же время можно было

разобрать, что на нем. Парень плечами и головой походил на мультяшного персонажа, но

у него была стильная прическа, короткая по бокам, и щетина на подбородке. А подтяжки, что были на мне в день нашего знакомства, выдали с головой.

Он нарисовал меня.

Эмилио взорвался хохотом и протянул Эндрю руку для братского пожатия.

Я злобно зыркал на них, симулируя обиду, хотя в действительности было очень здорово.

– О, смотри! Это же парень с четвертой страницы «Модного образа жизни».

Эндрю рассмеялся, придвинул листок и над маленьким пареньком нарисовал слова

«Модный образ жизни», как на журнальной обложке. А ниже приписал «Спэнсер Коэн».

– Вот. Теперь ты на обложке.

Я расхохотался, а Эмилио забрал рисунок, не позволив мне его забрать.

– Отправится на нашу Стену почета. – Он пришпилил его рядом с фотографиями

татуировок.

Именно тогда дверь открылась, вошли две женщины и улыбнулись Эмилио.

– Заканчиваю рисунок, – сообщил он им. – Присаживайтесь. Освобожусь через минуту.

Одна из дамочек начала покачивать головой.

– Классная музыка!

Эндрю хлопнул меня по руке.

– Говорил же.

Я рассмеялся, сказав:

– Пошли. Нам лучше не мешать Эмилио.

– Можешь остаться, если хочешь, – предложила одна из дамочек, просканировав нас с

Эндрю. – Оба можете остаться.

Решив, что сейчас самое время протестировать его на людях на тему публичных

проявлений привязанности, я обнял Эндрю за талию.

– Простите, леди. Нам есть, чем заняться.

Эндрю зарделся и, скорее всего, затаил дыхание, но даже не вздрогнул.

– О, – сказала она, уловив смысл. – Ужасно.

– Для меня – нет, – заявил Эндрю.

Я чуть ли зарыдал от смеха как раз, когда Даниэла появилась откуда–то из–за спины. Она

посмотрела на меня со странной улыбочкой на лице, и пока мы с Эндрю собирали

пластинки и плеер, я заметил, как она вопросительно глянула на Эмилио, что я решил

проигнорировать. И, слава богу, никто ничего не сказал. По крайней мере, перед Эндрю. Я

знал, что позже меня вздрючат.