Сперанский 4. Коалиция

Выскочившие на маленькую площадь, которую из себя представлял перекресток трёх дорог, французы были сметены картечью. Карронады для того и создавались, чтобы с ближних дистанций бить по вражескому кораблю картечью. Кровавое месиво сразу же дополнило недостающие войне краски. Вот теперь всё, как должно быть: вонь от дерьма, ошмётки тел, крики и хрипы умирающих людей, кто-то успевает заплакать, оплакивая свою жизнь, которая вот прямо сейчас заканчивается.

Затошнило, подступил такой ком к горлу, что я с огромным трудом сдерживал рвотные позывы. Нельзя, никак нельзя показывать своим воинам мою слабость. Это же понимали и другие члены отряда, которые сдерживались.

Наступила некоторая пауза, которая нужна была и нам и французам для осмысления случившегося. Между тем, к нам никто не прибыл в помощь, а вот французы пополнились ещё одним отрядом, который также устремился к крепости. Но уже чистились наши пушки, уже стреляли по готовности мои стрелки, что на крышах, а я смотрел, как ползёт молодой, совсем ещё мальчик, француз, таща своё тело, оставшееся без ног. Он хочет жить, куда-то ползёт, а ведь осталось ему видеть этот мир минуты, пока не истечёт кровью.

Я встряхнул головой, прогоняя все чувства, эмоции. Это работа. Нужно сделать её так, чтобы мои люди или я сам не были вот такими вот, как этот обречённый на смерть безногий француз.

— Товсь ракеты! — приказал я, наблюдая, как французы готовятся прямо-таки навалиться на нас всеми силами.

Это… самоубийственная атака, которая заберёт ещё, может быть, пять десятков жизней французов. И всё это для того, чтобы оставшиеся республиканцы имели возможность пробиться через заслон. Безумству храбрых поём мы песню!

Пауза позволила зарядить орудия, и когда отчаянная толпа противников рванула к нам, выстрелы унесли ещё большую жатву, чем я предполагал. Не учли французские офицеры и того, что теперь дорога уже не особо предназначена для бега. Внутренности людей, кровь, как и сами тела погибших — это всё заставляло живых и рвущихся в бой французов спотыкаться. Создавались заторы, а мои стрелки всё стреляли и стреляли.

— Ракеты бей! — прокричал я, и три снаряда вначале зашипели в трубе, а после почти по прямой траектории рванули в скопление противника.

«Бамс», — прозвучал чуть приглушённый звук взрыва, и ракеты, начинённые горючей смесью, сбив до того силой кинетического удара не менее пяти французов, расплескали на врага и мостовую жидкость на основе нефти.

Много такой жидкости в ракету вложить не получалось, но огонь в толпе… Он же передаётся от одного к другому, и нет большего страха у любого живого создания, как перед огнём.

— Тыщ, — выстрелил я из револьвера, останавливая одного из самых ретивых французов, который вырвался в мою сторону из разгорающегося огненного Ада.

— Помощи! Хватит! Сдаёмся! — кричали одни, другие враги орали от боли, были и те, кто оказался непримиримыми и шёл вперёд, стремясь зубами, когтями, но нанести урон нам, их палачам.

Скоро в городе, даже заглушая звуки боёв, послышался топот копыт. Наша задача была решена. Теперь французов будут резать конные воины, соревнуясь в том, на чьей сабле или пике будет больше республиканской крови. Но считать ли такое вот истребление проявлением исключительной жестокости нас, варваров в понимании европейцев? Была не договорённость, а прямой приказ не убивать тех, кто бросает оружие, о мирных говорили особо. Я дам город «пощипать» и буду в этом даже одним из первых, точнее не я, а мои люди, но без крови. В морду кому дать, так это ладно, а убивать нельзя. Так что я не считал нас исключительно жестокими, но достаточно жёсткими, чтобы слава о неминуемой гибели при встрече с «дикой дивизией» летела вперёд и помогала нам делать свою работу.

— Сигнальную ракету! — приказал я, и жёлтая ракета устремилась в небо.

Это означало, что нужно начинать вторую часть плана, оставляя остатки гарнизона коннице и наверняка уже входящим в город егерям.

— Есть синяя! — прокричал один из моих людей и сразу же добавил. — Есть зелёная.

Это означало, что второй и третий отряд готовы к выдвижению в сторону порта. А вот сигнальной ракеты со стороны замка не было. У них белая ракета, пуск которой оповещал бы о взятии крепости под контроль. Наши егеря и часть казаков, которые имели дело с пушками, именно туда и должны были направляться, чтобы иметь возможность поддержать огнём захват кораблей. Я очень рассчитывал, что команды не успеют добежать до своих кораблей, и получится принудить к сдаче целые и невредимые фрегаты и линкор.

— Марс, бери свой десяток и в крепость. Задача: узнать, что там происходит, и почему нет ракеты. Если дела плохи, пусти жёлтую ракету, я пришлю помощь! Остальные в порт! — отдал я приказы и, дождавшись, когда авангардный десяток стрелков начнёт движение, в середине построения, перед фургонами, отправился дальше добывать себе славу.