Сперанский 4. Коалиция

Я не собирался самостоятельно летать, для этого был один стрелок из моей когорты бывших некогда сирот. Парень глазастый, а с подзорной трубой, так и очень. Тут же не так важно видеть, важно Увидеть, распознать заприметить то, на что другие не обратят внимание. Но его преимущество не только в этом, а в том, что еще рисует хорошо, в картах разбирается. Не без моей помощи, да и с привлечением одного старого офицера квартирмейстерства [штаба], который за немалые деньги обучал современным спецификам составления карт, парня выучили. Кстати, свою руку в обучении Егора Найденова, как сейчас звали казака, приложил и мой знакомый майор, который почти сосед и каждый год заезжает в Надеждово, обязательно со всем семейством. Нужно все же Ложкаря женить на его дочери.

Считаю своей задачей воспитывать, обучать специалистов, а не работать по принципу: хочешь сделать хорошо, сделай сам. Если в организации руководитель работает за других, или исправляет ошибки за уже выученными и опытными специалистами, то тут что-то не ладное, не правильное.

Взлет воздушного шара вызвал фурор. Это после рассказал мне Егор, что махали и с русских позиций, и, что улыбнуло, с французских. Правда оттуда еще и постреливали. Но высота, на которой работал шар была куда как больше, чем возможности даже французского нарезного оружия. Это с нашей пулей, которую я гордо украл у Минье, еще можно было пробовать, но на таком расстоянии начинается такое рассеивание, что попасть можно только на излете и случайно. Так что летать можно без проблем.

Хотя проблемы-то и были. Управлять таким агрегатом можно условно. Да, подбавить-убавить горелку, ловить воздушные потоки, которые на высоте могут быть разными — вот основные способы изменить направление полета. Можно еще и пробовать «играть» с горелкой, направляя огонь в разные стороны, чем чуть-чуть, но смещать шар. Так что, думаю, парапланом и то может быть легче управлять, меньше вводных приходится учитывать.

Но могло случиться и так, что воздушный шар потеряет управление, или поймает такой сильный поток ветра, что его отнесет далеко в сторону. Вот тут пиши «пропало». Отряд кавалерии может гнать вслед и когда-нибудь, но шару придется приземляться, а его пассажирам отхватывать от врага люлей.

Уже с закатом приземлился и шар. Сведения, добытые Егором оказывались весьма интересными, но они подтверждали почти полностью все то, что уже было добыто разведкой. Зря слетали? Отнюдь. У меня появилась очень даже интересная идея. Завиральная, дерзкая, но такая притягательная, аж жуть берет. Был один путь, одна дорога полностью свободна и даже скрыта оврагами и холмами.

— Господин майор, все ли понятно? — спросил я Мишу Контакова.

— Предельно, ваше превосходительство! — отчеканил майор.

— Теперь не по уставному. Миша, ты разделяешь мою авантюру, не считаешь ее таковой? — спросил я, сменив тон на дружеский.

— Как ты сказал? Умирать, так с музыкой! Если удастся, мы герои, нет… Что с мертвых взять! Абы в плену не оказаться. Вот тогда бесчестие и позор. Но дозволит ли Суворов? — ухмыляясь какой-то зловеще фатальной улыбкой отвечал бывший гвардеец.

Рядом стоял войсковой старшина Фрол Филиппович Чернушкин и вот этот казак был более чем задумчив, не разделял воодушевление ни мое, ни Контакова. Фрол лихой казак, что уже продемонстрировал на поле боя. Но тут дело очень серьезное.

— Командующий не дозволит, — сказал Чернушкин, когда десяток всадников, под командованием майора Контакова, уже удалялся.

— Посмотрим, — отвечал я.

Через три часа, уже ближе к полуночи вернулся Контаков. Он привез записку, которую я обязательно сохраню для потомков.

«Сперанский, ты дурак, но дураков любит Фортуна. Не забудь написать завещание. ДА. А погубишь людей, не возвращайся», — вот что написал Суворов.

— Готовим выход с рассветом, — скомандовал я.

*……………*………….*

Дорога Мантуя-Милан

27 июня 1798 года

В рассветом, калмыки повторили тот же самый маневр, что и ранее, когда они были вынуждены покинуть западный берег реки По, будучи не поддержанными пехотными соединениями, или артиллерией.

Но была существенная разница между двумя попытками, так как в этот раз следом за степными воинами, которые прокинули веревки через реку, форсировать водную преграду стали и стрелки. Теперь, с опорой на штуцерников, калмыки могли работать в привычной своей манере. Они атаковали и дважды выводили роты французов на стрелков, разматывая противника.

А когда неприятель стал концентрировать более серьезные силы, переправу начал авангард Петра Ивановича Багратиона. Начиналось принципиальное сражение при Мантуи. Принципиально для меня, переправа случилась именно в том месте, где ранее провалил операцию Беннегсен. Пусть теперь пикируется о своей значимости и величайшем полководческом гении с кем-нибудь другим.

Петр Иванович Багратион своей дивизией прикрывал и выход моего небольшого сводного корпуса на прямую дорогу Мантуя-Милан. Была произведена атака на французские силы, под шумок которой мои силы спешно выходили на дорогу на Милан.